банки и кладовые. Три толстых стражника справились в два счета. Между дверью и косяком вбили железный рычаг, налегли и со страшным скрипом выдрали прибитую гвоздями задвижку с внутренней стороны. С последним рывком дверь громыхнула об стену, окончательно разбудив обоих мужчин в постели.
— Марио, твою мать, опять война? — приоткрыв один глаз, выругался Франц.
— Эээ… милая? — сонным голосом произнес любовник Виолетты.
— Сукин сын, — прошипела графиня с твердым намерением выцарапать ему глаза.
— А я-то голову ломал, куда эти двое подевались! — не удержался один их стражников, тот самый, кто ночью охранял вход.
Графиня, продолжая шипеть наподобие кошки, сделала шаг к постели. Виолетта отползла к стене, прикрываясь краем простыни. Стражники отступили к стенам, чтобы не попадаться на глаза и под руку разъяренной кошке. Дверной проем заслоняли еще какие-то люди, разглядывавшие грудь Марты или ноги Виолетты. Франц, еще не осознав, что он не дома, а вошел не Марио, безошибочно вытащил из горы одежды на полу свои подштанники.
Марта снова вместо того, чтобы подумать, обратилась к жизненному опыту. Жизненный опыт охотно подсказал, что все проблемы можно уладить при помощи оружия. Было совсем не сложно сделать первый шаг, уперев арбалет в подбородок графине.
— Не двигайтесь, Ваша светлость! А вы все войдите в комнату! Все! Отойдите к окну! Не шевелиться, а то стреляю!
Любая нормальная женщина в шестнадцатом веке была бы очень смущена, если бы оказалась обнаженной перед лицом десятка незнакомых мужчин. Виолетта забилась в угол, прикрываясь простыней, но Марта еще не поняла, в чем дело. Ей и одетой было не привыкать к мужскому вниманию.
Краем глаза Марта заметила, что Франц собрался надеть штаны и дублет. Еще не хватало, чтобы все здесь увидели кровавые пятна. Перетаскивая вслед за собой графиню, Марта выпинала из комнаты всю мужскую одежду. Франц вытащил из-под кровати еще какой-то мятый комок материи, выдернул из дверного косяка свой баселард, огляделся на прощание и покинул будуар.
Марта вытащила из будуара графиню.
— Пока никто ничего не знает. Если Вы не хотите, чтобы кто-то узнал раньше времени, держите их всех здесь.
— Спасибо, черт вас всех побрал, — процедила сквозь зубы Ее светлость.
Марта оглянулась. Комната, которую Виолетта выбрала для свидания, находилась в тупиковой башне. С разных сторон на круглую площадку выходили еще три двери, а попасть сюда можно было только по длинному коридору через четвертую дверь. Место совершенно не на проходе и не на виду, тем более, ночью.
— Я закрою башню снаружи и пришлю к вам кого-нибудь, — ответила Марта, опуская арбалет и отступая в сторону коридора.
Графиня кивнула. По ее взгляду в никуда знающий человек мог бы сказать, что она просчитывает варианты на десяток ходов вперед в очень сложной шахматной партии. Марта наконец-то осознала, что стоит в коридоре совершенно голая. Через секунду она поняла, что именно в таком виде она распоряжалась в будуаре Виолетты. Франц молча протянул «мятый комок материи», который оказался платьем. Марта покраснела и наивно попыталась прикрыться. Графиня приняла какое-то решение и решительно вошла в спальню дочери.
Пока Марта вела переговоры, швейцарец успел одеться. Несколькими взмахами кинжала он подогнал по размеру штаны и дублет любовника Виолетты, преобразив приличный итальянский костюм в одежду немецкого наемника с буфами и разрезами. Марта закрыла дверь за Ауреллой. Слава Богу, петли были на месте. Франц вбил нож между дверью и косяком со стороны петель, таким же способом Плотник вчера заблокировал ворота. Одеть Марту оказалось сложнее. Как и следовало ожидать, Франц взял первое платье, которое попалось под руку, а именно, сброшенное в порыве страсти платье Виолетты, тогда, как Марта свое аккуратно сложила и положила в приличное место, а не на пол. Франц справился с задачей тем же методом, разрезав в нужных местах верх и подкладку, после чего лиф платья стал на несколько размеров больше.
В холле Марта заметила симпатичного молодого человека в сопровождении свиты в гербовых ливреях Сфорца.
— Мессир Никколо Сфорца? — шепотом спросила Марта у крайнего человека в свите.
— Он самый! — гордо ответил слуга.
— Передайте ему, что сеньорита Виолетта ждет его в комнате на втором этаже по правому коридору от лестницы прямо сейчас.
У выхода стоял усиленный караул с приказом не выпускать никого. Марта замешкалась, но Франц обошел ее и гордо предъявил перстень с гербом Сфорца. Учитывая, что стражники видели, что они только что говорили с кем-то из свиты Никколо, а, может быть, и с самим Никколо, им и в голову не пришло, что они выпускают не порученцев Никколо, а разыскиваемых убийц.
— Откуда это у тебя? — спросила Марта, когда удалось выбраться из дворца.
— Патер оставил на память. Сказал, что ему перстень дал Бык, и что этим перстнем здесь действительно можно отмахиваться от стражников. Куда пойдем?
— Его светлость должен быть на турнире. У него назначен поединок.
— Но у него же нет доспеха! Весь доспех утонул под тем мостом!
— Уж чего-чего, а доспехов на турнире полно. Но я думаю, надо сначала зайти к Нанни, вдруг Ее Светлость еще там.
Франц согласился. Половину пуи он смотрел под ноги, вспоминая, что было ночью. Потом повернулся к Марте.
— Марта, я, конечно, понимаю, что все проспал, но почему нас пришла будить эта дама со стражниками? Я помню, что мы были пьяные, но мы точно не писали на двери «убийцы Альфиери спрятались здесь».
— Франц, «эта дама» — ее светлость Аурелла Фальконе, жена устроителя турнира. А эта милая скромная девушка — ее замужняя дочь.
— Никогда не женюсь.
— Правильно. И никогда не балансируй кувшином на… этом самом. Во-первых, это неприлично, а во- вторых, он не для этого предназначен.
— Кувшин?
— И кувшин тоже.
— Ага… Припоминаю. Наверное, кувшин предназначен для того, чтобы стрелять в него из арбалета? Но целиться, глядя в зеркало, все-таки перебор.
Марта остановилась и повернулась в Францу.
— Ты видел, как я целюсь, глядя в зеркало, и не остановил меня? У тебя должны быть стальные яйца!
Франц гордо поднял подбородок.
— Я и Виолетту не стал останавливать!
— А стоило. Потому что она целилась, глядя на тебя, а арбалет направила в зеркало.
— Зато она потом так смешно испугалась из-за того, что разбила это зеркало.
— И ты ее отшлепал и оттрахал, как будто она разбила твое любимое зеркало.
— Ну да, а тебе завидно? Так ей и надо. Мне бы пришлось работать всю жизнь, чтобы купить такое зеркало, и то бы мне его никто не продал. А она в жизни ни дня не работала, разбила зеркало и как-то не особенно расстроилась.
— Мне не завидно. Вы разбудили этого итальянца, который, как оказалось утром, не был ее мужем. Но почему-то он начал приставать не к ней, а ко мне.
Франц мечтательно улыбнулся.
— Ты с ним такое вытворяла… Выжала его как лимон. Веришь, Виолетта начала за тобой повторять.
