спящий в тачке герой, и юридически мистер Пиквик был, вероятно, прав, когда угрожал возбудить против капитана Болдуига иск за незаконное задержание (гл. 16, XIX).
Мистер Пиквик мог предъявить капитану Болдуигу и другой иск: о возмещении убытков за нанесенное ему личное оскорбление, каковое легко усмотреть в водворении тачки в загон для скота (гл. 16, XIX). Распоряжение капитана Болдуига отправить туда мистера Пиквика было не лишено некоторого злого остроумия. В прежние времена в Англии существовал обычай устраивать в селах или помещичьих усадьбах (manors) особые загоны (pounds), куда доставлялся заблудившийся и попавший на чужие земли скот и откуда владелец мог получить животное, уплатив штраф за совершенную им потраву и издержки по его содержанию. В такие загоны ставился также скот, взятый в качестве залога по уплате какого-нибудь долга. В каком качестве капитан поместил туда мистера Пиквика, остается тайной капитана.
Отправившись после этих приключений в Лондон, мистер Пиквик знакомится с отцом Сэма и узнает, что тот ездит с каретой, ходившей из Лондона в Ипсуич, и недавно доставил туда Джингля с Джобом Троттером, приняв их в Чемсфорде (гл. 17, XX).
Чемсфорд — главный город графства Эссекс, находящийся в двадцати девяти милях к северо-востоку от Лондона; гостиница «Черный Парень» снесена в середине XIX века. Диккенс посетил Чемсфорд по поручению газеты, в которой он состоял репортером, в 1833 или 1834 г. На второе утро после разговора с мистером Пиквиком Уэллер-старший отвозит его в своей карете, в которой ехал и мистер Магнус, в Ипсуич. Путники отправились из гостиницы «Бык» в Уайтчепле (ч. 54), при которой содержался большой двор (снесенный в 1868 г.) пассажирских карет (ч. 58), направлявшихся в Эссекс и Саффолк.
Беседа между обоими Уэллерами на дворе гостиницы «Бык» вводит в повествование новую тему диккенсовской сатиры: методистские общины. Методистское движение зародилось в Англии во второй четверти XVIII века, подобно другим аналогичным движениям на континенте, с одной стороны, под несомненным влиянием рационалистической критики, направленной против официальной церкви с ее основанными на авторитете традиции догматами, а с другой стороны — в противовес рационалистическому деизму с его отрицанием авторитета Священного писания. Название методизм как характеристика этого движения возникло случайно, и смысл его был поначалу отрицательным, но оно было принято основателями учения, братьями Уэсли, и получило распространение наряду с названием уэслианство. Подобно протестантским учениям, методизм отвергает сложную церковную иерархию, полагая, что евангельское учение непосредственно доступно каждому христианину и не нуждается в посредничестве церкви. Уэсли (Джон) считал, что он проповедует «забытое Евангелие», благодаря которому человек должен «обратиться» и стать «новым созданием»; это «новое рождение» (ср. рассуждение мистера Уэллера в гл. 19, XXII) не зависит от какой бы то ни было церковной формы, или священнослужения, или благодати священного таинства. Пастыри, или «министры» («слуги»), являются не одаренными специфическою благодатью посредниками, а лишь проповедниками, наставниками и надзирателями за нравственно-благочестивой жизнью членов общин. Основной ячейкой методистской организации были группы в двенадцать человек, во главе которых стоял руководитель, еженедельно обходивший свою группу для сбора взносов на дела общины и для оказания членам моральной поддержки в их стараниях вести праведную жизнь. Для вступления в методистские общества достаточно было одного условия: желания отрешиться от «гнева» [62] и спастись от грехов. Подтверждением этого желания должны были служить образ жизни и поступки членов общества. Им полагалось во-первых, никому не причинять зла, во-вторых, по мере сил творить дела милосердия и, в-третьих, исповедовать правила божественного учения Евангелия. Методистское движение было одним из самых распространенных движений этого рода и в особенности много последователей приобрело в Соединенных Штатах Америки.
Диккенс не однажды возвращался к изображению того тлетворного влияния, какое имели пастыри и миссионеры методистского толка на малокультурную среду своих приверженцев, вербовавшихся главным образом из мещанских слоев английского общества. В «Пиквикском клубе» с достаточной яркостью показано, во что на практике превращалась проповедь добродетели и благочестия. Сатира Диккенса, по-видимому, попадала в цель, потому что в Предисловии (ч. 12) к позднейшему изданию «Пиквика» он счел нужным защищаться. Есть люди, говорит он, которые не различают религии, благочестия и притворного ханжества; предмет его сатиры — последнее, ибо это «самая зловредная ложь, какая существует в обществе, — имеет она свою штаб-квартиру в Эксетер-Холле, или Эбенизерской часовне, или и здесь и там одновременно»[63].
ЧАСТЬ 48
Ипсуич
Из «Быка» по Уайтчеплской дороге путешественники направились прямо в Ипсуич — главный город графства Саффолк, в семидесяти милях к северо-востоку от Лондона — и без всяких приключений к вечеру прибыли туда и остановились в гостинице «Большой Белый Конь». Диккенс был в Ипсуиче в 1835 г. во время парламентских выборов, провел здесь около двух-трех недель и жил в этой же гостинице. Она сохранилась до настоящего времени, и в ней показывают комнату, где произошла встреча мистера Пиквика с «леди средних лет в желтых папильотках», и ту самую (?!) кровать, за занавесками которой скрывался мистер Пиквик (гл. 19, XXII). Есть предположение, что с Диккенсом произошел инцидент, аналогичный приключению мистера Пиквика. Этим объясняют некоторое раздражение, сквозящее в его описании множества каморок в этой гостинице и лабиринта коридоров, в которых запутался мистер Пиквик, что и ввергло его в неприятную историю, — только не портвейн и грог: но принципу, высказанному самим же Диккенсом: «в этих случаях вино почему-то никогда не виновато» (гл. 7, VIII).
В Ипсуиче мистеру Пиквику, при энергической помощи Сэма, удалось наконец разоблачить Джингля, вслед за чем Джингль исключается из числа действующих лиц, чтобы появиться только в конце романа в печальном и униженном состоянии, из которого его выводит всепрощающая доброта мистера Пиквика. Зато здесь же завязывается новая интрига, которая хотя и не играет в последующем сколько-нибудь значительной роли, все же усложняет и приятно разнообразит повествование: роман Сэма с хорошенькой горничной в доме Напкинсов. «Зеленая калитка» в древнем дворе рядом с церковью Святого Климента, выдавшая Джоба Троттера и приведшая Сэма к его любви (гл. 20, XXIII), согласно местной традиции, отождествляется с воротами кладбища, примыкающего к Черч-стрит. Разоблачение Джингля в доме мэра Ипсуича, мистера Напкинса, осложняется способом, которым Пиквик был введен в этот дом и который сам явился осложненным последствием ночного приключения мистера Пиквика. Этот способ вместе с тем послужил для Диккенса приемом, давшим ему возможность показать, как вершится на практике правосудие в той инстанции, которая считается наиболее близкой и доступной для английского гражданина.
«Леди средних лет» решила обратиться с просьбой о предотвращении дуэли к мэру Ипсуича в его качестве главного городского судьи (гл. 21, XXIV). Городские судьи, именуемые, наряду с судьями графств, мировыми, составляют в Англии очень древний институт. В источниках английской истории название custos pacis — страж, охранитель или блюститель мира — встречается уже в середине XIII века. Муниципальная реформа 1835 г. (ч. 25, 33), введя некоторое упорядочение в способы назначения мировых судей, расширив состав лиц, из которых они могли избираться, то есть дав соответствующие права не только представителям джентри (ч. 32), но и состоятельной буржуазии, мало затронула сферу их компетенции. Должность городского судьи была неоплачиваемой, однако почет также имеет свою коммерческую ценность. Поскольку не существовало законов, которые точно очерчивали бы сферу юрисдикции мировых судей, то личная подготовка и личные качества судьи играли особенно существенную роль.
В XVIII веке, главным образом у Филдинга (примеры судей из джентри мы находим в его романе «Джозеф Эндрус», а его «Эмилия» начинается у городского судьи), невежество, пристрастность и личная заинтересованность мировых судей из джентри — одна из самых распространенных тем сатиры. Городские судьи, назначавшиеся из представителей влиятельной буржуазии, руководствовались в своей деятельности иной классовой позицией, но не иными принципами. И нужно сказать, самые предпосылки, на которых
