Женщина пристально на него посмотрела, потом крикнула в соседнюю комнату:
— Андрей Ильич! Тут опять пришел мальчик насчет мамонтова зуба!..
— Тот самый? — отозвался невидимый Андрей Ильич.
— Нет, другой… Очевидно, существует целая компания владельцев!..
Вышел пожилой дядька самой обыкновенной внешности и, насмешливо оглядев Андрейку, спросил:
— Ну? Значит, еще один претендент? Сколько же вас всех, пайщиков?
— Каких пайщиков? — не понимал Андрейка. — Я не пайщик… Я — который зуб нашел… Около Шапкина.
— Это как раз я и имеют в виду, — кивнул дядька. — Послушай, мальчик, неужели трудно понять: музей не имеет средств, он содержится на общественных началах. Все экспонаты переданы нам безвозмездно. И только ваш товарищ ничего признавать не желает… Пишет жалобы, называет жуликами…
Андрейка растерялся, прямо остолбенел, не знал, что сказать.
А дядька взял его под руку и повел по музею, показывая то на одну вещь, то на другую:
— Вот старинная ваза, очень ценная. Передала одна пожилая учительница… Вот шлем, кольчуга — выкопал тракторист из села Матрена и принес нам…
Но Андрейка ничего не видел, а старался высвободить руку и бормотал:
— Подождите, дядь… Я хочу… Я не при чем… Я только… Он не имел права! Это — общий зуб!.. Вместе находили… Он только отвозил…
Наконец дядька понял, что Андрейка не виноват, и попросил:
— Объясните, пожалуйста, своему товарищу, может, он вас послушает…
— Я ему объясню!.. Я объясню!.. — шипел Андрейка, не зная куда деваться от стыда. Он выскочил из музея с таким видом, что продавщица из стеклянного киоска даже удивилась:
— Эй, шалтай! Влетело тебе? Так и надо!..
От расстройства и злобы на Сенечку Андрейка не заметил, как прошел мимо автобусной станции и сгоряча отмахал целую остановку, чуть пешком не дошел до самого Шапкина!..
А там он прямиком направился к Сенечке.
Сенечка, видно, сообразил, что его разоблачили, и на улицу для разговора не вышел, а высунулся в окно.
— Ты деньги у них требовал?! — с ходу обрушился на него Андрейка.
— А как же! — ни капельки не смутился Сенечка. — Полагается! Пускай не зажимают…
— Чего тебе налагается?
— А что Читака рассказывал? Тому мальчишке миллион причитался…
— Заграница тебе тут? — бесновался под окном Андрейка. — Миллион ему подавай! Миллионер какой!
— Не обязательно миллион… Можно и поменьше… да хоть сколько-нибудь!..
— А если у них нет?..
— Найду-ут! — нахально ухмыльнулся Сенечка. — Не может быть, чтоб не было… Не обедняют небось!.. Или пускай дают что-нибудь на обмен!..
— Ты нас всех осрамил!..
Но Сенечку ничем не проймешь:
— Вас не касается… Мой зуб, я нашел, отвез…
— Все находили! Я первый нашел!..
— Нашел, да выбросил! Что — нет? А я поднял! Должен получить вознаграждение… у нас всякий труд оплачивается… дураков нет!..
— Жила! Кулацкая морда! — махал кулаками Андрейка. — Спекулянт! Дать тебе…
— Ты не особо… — надулся Сенечка. — Ишь, размахался! Иди к своему дому да махай! Испугал… Завидки берут?
За Сенечкиной спиной появился его старший брат — хулиганистый Васька — и погрозил Андрейке кулаком… Пришлось уйти. А Сенечка из окна еще и дразнился:
— Зло берет — кишки дерет! Зло берет — кишки дерет!..
Когда ребята узнали о позорных поступках Сенечки, они тоже расстроились.
— Ну и крохобор! — удивился Алеха. — Не знали, что он такой!..
— А я знал! — заявил Моська. — Весной мы нашли сухую змеиную кожу… Он, вернее, нашел!.. Из нее змея выползла, а она сухая, лежит, как целая!.. Мне такая кожа нужна… Я говорю: дай… Он начал жаться, вилять, как змей: то отдаст, то обратно возьмет…
— А мне он вчера дал шесть слив… — припомнил Алеха.
— Притворился! — объяснил Андрейка. — А теперь все выяснилось…
— Больше не будем с барыгой таким водиться! — решил Моська.
— Кто что у него брал, нужно обратно отдать, чтоб не связываться! — предложил Андрейка. — Рассчитаемся и больше знать его не знаем, будто тут вовсе никаких Сенечек не живет!..
— Я б шкурку отдал… — замялся Моська, — но только ее уже нет: спрятал плохо, а брат Федор подсмотрел, достал и растерзал всю… Они, эти маленькие, знаешь какие?..
— Можно деньгами отдать! — посоветовал Андрейка.
— А сколько она стоит?
Стали думать, сколько может стоить сухая змеиная шкурка. Решили, что больше полтинника не стоит, тем более, что была не целая, а половинка.
— У меня только тридцать копеек… — пожаловался Моська.
— Я добавлю! — сказал Андрейка. — Имею свои личные три рубля! Могу каждому одолжить…
Сливы на колхозном рынке стоили двадцать копеек десяток, за них Алеха решил заплатить сам.
Читака у Сенечки ничего не брал, и даже наоборот: Сенечка зажилил у него две книжки.
Собрав деньги, все вместе пошли к Сенечке, постучали в калитку.
— Эй, торгаш! — громко позвал Моська. — Выдь сюда!..
Сенечка вышел на крыльцо и спросил:
— Чего пришли? Опять насчет зуба? Не ваше дело! Сколько говорить?..
— Не за этим мы пришли, спекулянтская душа! — заорал Моська. — Нужен ты нам, разговаривать с тобой! На деньги, сыпь в свою толстую мошну!
— За что?
— За змеиную шкурку и за сливы, — сказал Андрейка. — А то небось у тебя душа болит, скоро с ума сойдешь…
— У меня ничего не болит… — ответил Сенечка, а сам покраснел, и глаза у него бегали, как у настоящего жулика…
Деньги он взял, нахально заметив:
— Ну что ж! Давно бы… Копейка, она рубль бережет.
— Излупить тебя!.. — не сдержался вспыльчивый Моська, но Андрейка дернул его за рукав, и все, соблюдая достоинство, ушли.
Сенечка, подумав, захохотал вслед им, подражая артисту, который недавно представлял черта по телевизору:
— Ха! Ха! Ха! Ха!..
— Вот гад! — удивился Алеха. — Нисколько совести нет. Я бы… прямо утопился!..
Однако отверженный обществом Сенечка не только не собирался топиться, а разгуливал по улице, посвистывая и вызывающе поглядывая на ребят.
Вечером к Андрейке пришел Читака:
— Дай гривенник, а то у меня нет…
— Зачем?
— Да Сенечке: он корову пригнал.
Читакинская корова славилась своей красотой и озорным характером. Она любила убегать в лес и бродить там в одиночестве. Читаку дома ругали, что не уследил, и посылали искать. Лучше всех умел ее
