целях экономии, а во-вторых...
Он хотел ВИДЕТЬ, как движется очередь. Галина Сергеевна была женщиной грузной, на вид очень больной и все время жаловалась на здоровье. Против переезда она не возражала.
– Будем жить как одна семья, – сказала Галина Сергеевна.
Как-то незаметно он стал звать ее «мамусей», а она его «Семушкой». Будто и в самом деле мать и сын. Поскольку Галина Сергеевна была дамой полной и красила волосы хной, те, кто не знал их близко, так и думали.
Скопленные деньги Семен Ильич решил потратить на ремонт, ведь это была почти уже его квартира. Джинн, спрятанный в бутылке его подавленных желаний, вырвался на волю. Как долго он мечтал о квартире! О ремонте! О том, как будет выбирать обои, ходить по магазинам, торгующим плиткой, по строительным рынкам, щупать ламинат и гладить дрожащей от нетерпения рукой ковровое покрытие.
Семен Ильич был просто маньяк ремонта. Тараканы в голове бывают разные, многим людям наплевать, что у них в квартире выцветшие обои, линолеум в пятнах, а потолок желтый. Наплевать до того критического момента, когда все начинает отваливаться, а полы проваливаться, хотя вышедшее из моды пальто они мгновенно выбрасывают на помойку и бегут за новым. Семен Ильич же гардероб обновлял крайне редко, зато криво забитый строителями в стену гвоздь приводил его в бешенство. Что уж говорить о потолках! Потолки должны быть идеальными!
И как всегда бывает, именно Семену Ильичу не повезло с соседкой! Ну не бывает бочки меда без ложки дегтя! А его деготь плавал на самом верху, точнее, тек оттуда.
Когда Семен Ильич оформлял договор пожизненного содержания с правом наследования квартиры, он, разумеется, выяснил, кто соседи Галины Сергеевны. Ну, живет сверху старушка. Детей маленьких нет, шумной семьи гастарбайтеров тоже, квартира внаем не сдается. А собаки, что собаки? К животным Семен Ильич относился, в общем-то, хорошо. И даже, можно сказать, любил их. Он же не думал, что животных можно не выгуливать! Ему даже и в голову это не приходило! Неприятный запах в квартире Семен Ильич записал на счет гниющих половых досок в прихожей – ремонт Галина Сергеевна не делала вот уже лет двадцать.
Уму непостижимо, как один-единственный человек, причем не родственник, не работодатель, просто живущий рядом, может отравить тебе жизнь! К родственникам можно не ездить, вообще с ними не общаться, со второй половиной разойтись, с работы, где начальник не ценит, уволиться. Но что ты сделаешь с идиотом-соседом, с которым тебя ничего не связывает, кроме того, что его пол – твой же потолок? Да ничего ты с ним не сделаешь! Он живет, как хочет, а ты подстраиваешься под его график, из совы превращаешься в жаворонка или, наоборот, из жаворонка в сову, меняешь свои привычки, живешь с постоянной головной болью. И выход из этой ситуации только один – поменять квартиру.
Но Семен Ильич уже столько денег в нее вложил! И потом, мамуся категорически отказывалась переезжать. Запах ей не мешал, она к нему привыкла. А ремонт, что ремонт? В квартире чистенько, а прихожая уж как-нибудь.
Разговаривать с Анной Вырод было бесполезно. Она Семена Ильича просто-напросто послала.
– Моя квартира, что хочу, то и делаю! А ты здесь кто таков?
Вслед за бабкой Семена Ильича послал и участковый.
– Она что, шумно ведет себя после одиннадцати? Пишите заявление!
– Нет, но ее собаки...
– Они что, лают?
– Нет, но... Они гадят в прихожей!
– Не у вас же в прихожей гадят.
– Да это все равно, что у меня!
– На этот счет закона нет. Домашних животных держать не запрещается.
Семен Ильич подозревал, что участковый у старухи на жалованье. Анна Вырод с властями предпочитала дружить, а дружбу она признавала только одну: за деньги. В общем, Семен Ильич ничего не мог с ней поделать, кроме как при встрече не здороваться.
И выход у него был только один: стать единственным законным владельцем квартиры и поменять ее на такую же, но с нормальными соседями. Он был согласен на все: пусть шумят, пусть дети, пусть громко ходят и включают музыку. Но только не собаки! Только бы он приходил в свою квартиру, как в рай, и там приятно бы пахло, было бы чисто, и все гвозди прибиты ровно, а плитка в ванной комнате положена, как по ниточке. Деньги на новый ремонт у Семена Ильича еще оставались.
Но между ним и раем встало одно препятствие: мамуся. Семен Ильич был человеком терпеливым, он так бы и стоял в очереди, до победного, если бы условия были комфортными. Если бы сверху на него не лилось дерьмо. Но через три года терпение его иссякло. «Мамуся» оказалась притворщицей. Давление у нее было высокое, как у всех грузных пожилых людей, но не критическое. Семен Ильич понял, что проживет она долго, и решил поторопить события. Справки наводить побоялся, до всего дошел сам. О грейпфрутовом соке узнал из случайно купленной газеты и стал покупать его литрами. Полезно, мол, для здоровья. Еду же, напротив, готовил жирную, сливочного масла не жалел, покупал много соленого и острого, чтобы мамуся как можно больше пила жидкости. Давление у нее и в самом деле начало неуклонно повышаться.
Убийство Галины Сергеевны он спланировал заранее, записав ее на обследование в «Медрай». Понятно, что после обильных возлияний и обжорства (а какой Новый год без этого?) мамуся будет чувствовать себя плохо, а если пару часиков потаскать ее по врачам, она вообще перестанет что-либо соображать. А там дать ударную дозу таблеток, чтобы сбросить давление, да вытребовать укол. Так она наверняка загремит в больницу. А если повезет, то и умрет.
Как он прикончит мамусю в больнице, Семен Ильич пока не планировал. Сначала надо дождаться результата. В больницах же люди, случается, падают, им забывают в животах хирургические инструменты, колют не те лекарства. Больница – ужасное место, а, главное, если там вдруг умирает человек, медики будут с пеной у рта отстаивать свою невиновность. И ни единый человек не усомнится, что угробили они. Умерший в больнице – вне подозрений. Тем более, человек пожилой. Можно и деньгами подмазать.
Все уже было готово, но и терпение Семена Ильича иссякло. Кремовый торт не лез ему в горло, так Семену Ильичу было противно. Его жизнь отравляла старая развалина, которая его изводила своими капризами, и другая старая развалина, которая над ним откровенно издевалась. Как же он их обоих ненавидел!
И когда утром четвертого января на Семена Ильича опять полилось дерьмо, он не выдержал. Разумеется, он не хотел ее убивать. Просто пошел выяснять отношения. Но когда старуха опять его послала, руки сами собой потянулись к ее горлу, и он сжал их так крепко, что раздался хруст. И так ему было сладко в этот момент!
Зато когда разжал руки, стало страшно. Так страшно, как не было еще ни разу в жизни! То, что он сделал, было не по плану! Поэтому Семен Ильич кинулся в комнату, опрокинул ящики картотеки старухиных должников и взял наугад несколько карточек. Их он впоследствии сжег, а пепел спустил в унитаз. И если бы не его любовь к плановому хозяйству, за убийство бабы Ани посадили бы Сашку Костикова.
Но на пятое января у Семена Ильича был запланирован визит в клинику. И надо же так случиться! В эту же клинику пришел Леонидов! И надо бы Семену Ильичу поспешно оттуда бежать, но как быть с планом? По плану именно пятого он должен был убить мамусю!
И Семен Ильич пошел до конца. Он все-таки дождался автобуса, но пришел не тот номер, так тоже бывает. Да еще с решетками на окнах. И хотя Семен Ильич вовсе не собирался на нем ехать, его туда затолкали силой. И водитель, обернувшись, сказал:
– На ближайшие десять лет жильем мы тебя обеспечим. А если повезет, то и на пятнадцать.
В общем, мечта сбылась: жилищная проблема была решена. Как Семен Ильич и планировал: через двадцать лет после получения им диплома о высшем образовании.
Эпилог
«Ох, мне сейчас и влетит! – думал Леонидов, несясь по коридору. – Сашка меня сейчас съест!
