— Что с тобой, мам?
— Я не знаю, мне страшно.
— В последнее время на тебя смотреть невозможно. Давай куда-нибудь уедем, мы же собирались на море.
— Уехать… А папа? Он в реанимации, ему нужна наша поддержка. Мы не можем бросить его в беде. Нет, сынок, никуда мы не поедем.
Патологоанатом вышел в коридор. Даже тут запах стоял невыносимый. Белые когда-то кафельные стены пожелтели. Вербицкий и Власов поспешно шагнули навстречу врачу.
— Ну что, Дмитрий Петрович?
— Тонкий штык. Поражает точность удара — женщине проткнули сердце. Сиденье не испорчено, значит, ее надо было заставить наклониться к полу, чтобы нанести такой удар. Может, обронить кошелек к ее ногам или что-то в этом роде.
— Мужчине она ничего поднимать не станет, — заметил Власов, — сам поднимет. А вот женщине…
— Возможно. Такое шило в тело входит легко, усилий не требуется. Могла быть и женщина. Если мне память не изменяет, с похожей историей мы уже встречались лет пять-семь назад. Я говорю об оружии. Надо поискать в архивах заключение.
Сыщики вышли на улицу и с удовольствием вдохнули свежий воздух.
— Он вспомнил дело Бориса Нежданова. Охранник был убит таким же шилом. Оружие так и не нашли.
— А тебе не кажется, что нам навязчиво предлагают кандидатуру Бориса? Парень просидел в зоне семь лет, науки знает, зачем же ему напрашиваться к нам? По лагерю соскучился?
— В таком случае убийце хорошо известна его история. Наталья ее отлично знает.
— И опять сплошные догадки. Меня другой вопрос волнует. Алексея и Арину можно легко убить из арбалета на участке, как это сделали с собакой. Так нет же, убийца действует вне дома.
— Интересная мыслишка.
— Он или она не хотят, чтобы мы работали на территории коттеджа. Почему?
— Это верно. Мы туда ни разу не заглядывали.
— Что там есть такое особенное? Надо разобраться.
Наташа дала Павлику подробные инструкции:
— Близко к окнам не подходи, я скоро вернусь. Заеду к папе в больницу и обратно. Мне надо поговорить с врачом. Ты меня понял?
— Я все понял.
— Умница.
Заперев дом, Наташа открыла гараж и тут же заметила тень на стене. Оглянувшись, увидела Бориса. Его опухшее, в кровоподтеках лицо пугало своим уродством.
— Где же твои псы? Дала им выходной? Напрасно. Меня трудно запугать.
Он подошел к растерянной женщине и одним рывком сорвал с нее платье. Она даже не вскрикнула. Он разорвал на ней все, что было надето, и повалил ее на засыпанный щебенкой пол. Наташа не сопротивлялась и даже обняла его. Это была сумасшедшая долгая страсть. Наконец все кончилось.
— Хотел сделать тебе гадость, а получилось — доставил удовольствие.
— Ты мне его доставишь, если уйдешь.
— Я уеду на твоей машине, тебе она больше не понадобится. Наташа поднялась, бросила ему ключи, выхватила через
окно машины плащ и вышла из гаража.
Он обогнал ее на дороге, злорадно усмехаясь. Женщина шла к шоссе и даже не глянула в его сторону.
На какое-то мгновение Алексей пришел в себя. Сиделка напряглась, увидев открытые глаза пациента, находившегося в коме. Он долго ее разглядывал, потом приподнял руку и указал на нагрудный карман белого халата, из которого торчал карандаш. Сиделка его поняла. Вынула из тумбочки блокнот и вложила ему в руку карандаш. Он долго выводил буквы, глядя в потолок, потом выронил карандаш и потерял сознание. В записке было написано несколько слов латинскими буквами. Что они обозначали, она понять не могла и побежала к врачу.
Сворачивая на перекрестке в сторону коттеджного поселка, Вербицкий увидел Наташу, идущую к шоссе. Он остановился и с удивлением отметил, что на ней был плащ, застегнутый на все пуговицы. Это в такую-то жару!
— А я к вам, Наталья Владимировна. Я должен сообщить неприятное известие. Ваша домработница убита.
Наташа вскрикнула:
— Господи, за что?
— Я хотел бы осмотреть ваш дом. Садитесь в машину. Наташа в полной растерянности подчинилась.
— Почему вы пешком, а не на машине?
— Она сломалась.
— Звучит фантастически. Тем более что я ее видел. За рулем сидел ваш бывший муж. Ну куда мне за ним угнаться!
— Я сама отдала ему ключи.
— Вот как? Не вяжется с вашим заявлением.
— Я не хочу ему ничего плохого. Он несчастный человек. В некоторой степени я сама в этом виновата.
— Имеете в виду показания в суде?
— Да. Следователь мне ясно дал понять — если я обеспечу мужу алиби, то пойду следом за ним, а сына отправят в детдом.
— Не думал, что вы такая пугливая.
— Семь лет назад я была другой.
— Вы знали о страховке?
— Понятия не имела. Мне сын показал полис. Алексей отдал его мальчику и велел спрятать. «Секрет от мамы».
— Что собираетесь делать?
— Ждать выздоровления мужа. А что, по-вашему, я еще должна делать?
В офисе фирмы Алексея проходила душещипательная беседа. Не хватало удобств. Мебель всю вывезли, и капитан Власов разговаривал с Олегом, сидя на ящиках в коридоре:
— Что интересного можно найти в доме Алексея?
— В доме? Ничего. Алеша живет скромно. Рембрандта не собирает. У него в доме свой гений живет, но его великие труды пока не оценены. Самое ценное лежит в больнице. Это мозги Алексея. Его нет — и нас нет. Как видите, выкидывают на улицу.
— Кому же понадобилось калечить такого человека?
— У меня есть свое мнение, но я его высказывать не буду. Лишнее слово может и меня уложить в реанимационную палату. А то и на кладбище.
— Значит, был повод.
— Поводом стали амбиции Алексея. Он не понимал, с кем затеял опасную игру.
— Помочь не можете?
— Нет. Я мелкая сошка. В больших делах меня обходят стороной. Алеша решил пободаться с китами, им это не понравилось. У него хватало завистников, он многим перешел' дорогу в неположенном месте.
— Извините, вы не носите очки?
— С чего вы решили?
— Щуритесь, когда смотрите вдаль.
— Прозорливо. У меня близорукость, но это секрет. Очки мне не идут. Дома надеваю, но не на
