— И почему бы не подыскать себе сообщницу… Она уже не сможет себя защитить. Домработница в отпуске, и чем Ирина занимается по ночам, никто не знает.
— Любопытный поворот. Он мне нравится.
Спустившись в бар «Престиж», Лева Заикин заказал себе водочки. Он не понимал, чего от него хотят:
— Иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что, но сенсацию выдай. Причем на долгоиграющей основе, — жаловался он бармену.
— Да, Лева, хватка у тебя не та, что у Олега.
— Олег! На то он и Олег. Так закрутит, что голова кружится.
— И с бабами ему везет. Ты вчера умотал, а он такую кралю снял! Закачаешься.
— Все не угомонится никак. Лариска ему даст шороху.
— Ты не понял. Речь идет не о шлюхе. На шее, на руках настоящие рубины. Поверь, я знаю толк в таких вещах.
Заикин поперхнулся водкой.
— Постой, постой. Блондинка?
— Еще какая. Черное вечернее платье от «Версачи». Убойная баба.
— Олег уже в Париже, а с дамочкой этой я бы повидался.
— Не думаю, что они собирались расставаться. У меня на глазах закручивался бурный роман.
Заикин положил деньги на стойку, вышел на улицу и осмотрелся. «БМВ» Олега стоял у обочины.
— Черт! Быть такого не может.
Он достал телефон и позвонил в редакцию.
— Жора? Занеси данные женщины на доску. Высокая яркая блондинка около тридцати лет. Черное вечернее платье от «Версачи», рубиновый гарнитур. Кольцо, браслет, ожерелье и, возможно, серьги. Мне нужно подкрепление. Пускай свору к центру. Вся каша здесь заваривалась.
Олег открыл глаза. В палате горел дежурный свет. За окнами темно. Опять его куда-то занесло. Осмотревшись, он с облегчением вздохнул. Никаких женщин рядом не было. Попытался встать, но боль стрельнула в затылке. Олег ощупал голову. Бинты. Ничего страшного, его башка не то выдерживала. На гвоздике, вбитом в стену, увидел вешалку со своим костюмом. Тихо переоделся и выглянул из палаты. Коридор был пуст. Олег вышел и, срывая с головы повязку, направился к лестничной клетке. На улице поймал такси.
У бара «Престиж» все еще стояла его машина. Часы на площади начали бить. Девять.
— Все! Мне конец! На самолет мы опоздали.
Дома он был через полчаса. Свет в окнах квартиры не горел. Взбежав на третий этаж, позвонил. Тишина. Ключи от квартиры остались в другом костюме. Пришлось пойти на риск: он открыл окно на лестничной клетке и вылез на карниз. Окно кухни совсем рядом, но мешала водосточная труба. «Второго удара голова не выдержит», — пробурчал он себе под нос и пустился выполнять акробатический трюк. Пронесло — добрался до окна и влез в форточку. Прошел в комнату, включил свет.
На столе лежал его паспорт, билет и записка: «Ты негодяй! Если к самолету не успеешь, я улетаю одна! Только потом не встречай меня, я к тебе не вернусь!»
— Допрыгался…
В дверь позвонили. Он бросился открывать. На пороге стояла милиция.
В кабинете Цимбала раздался телефонный звонок. Константин извинился перед Вольновым и снял трубку. Выслушав отчет, он положил трубку.
— Олег сбежал из больницы, придется ловить его в аэропорту.
— Не надо. Ближайший рейс на Москву теперь только завтра, в час дня. Там можно пересесть на прямой рейс до Парижа. Пусть перебесится, а на утро мы ему сделаем предложение, от которого он не сможет отказаться. Ты отменил ночной налет на «Глобус»?
— Конечно. Олег находился в больнице.
— Отмени отбой, пусть действуют. И получи справку в аэропорту о вылетевших пассажирах. Мы должны иметь подтверждение, что Громов этой ночью находился в городе.
Двое милиционеров с автоматами проверили паспорт Громова.
— Мы получили сигнал от дворника. Зачем же вы, гражданин Громов, лазаете в свою квартиру через форточку?
— Все очень просто, забыл дома ключи. Подруга уехала в отпуск на три недели, не на улице же мне жить.
— Нашли ключи?
— Они в другом костюме.
Олег полез в карманы висящего на стуле пиджака, потом брюк. На пол упал ключ, переданный ему Ириной, а ключей от дома не было.
— Значит, где-то обронил.
— И как быть? Опять через форточку нырять?
— У меня красть нечего, оставлю дверь открытой.
— Ладно, разбирайтесь сами.
Милиционеры ушли. Олег начал звонить Ирине. Никто не брал трубку. Он сунул в карман бумажник, взял ключи от машины и ушел.
Заикин разговаривал с очередным барменом.
— Конечно, я помню эту парочку, — рассказывал тот. — Ко мне они пришли в одиннадцатом часу. Не пьяны, но навеселе. Ничего плохого сказать не могу. Пили коньяк «Хеннесси», он другого не признавал. Расплатился долларами, оставил хорошие чаевые. Побольше бы таких клиентов.
— Драгоценности на женщине были?
— Она сама бриллиант. Что-то красненькое на ней блестело.
— Долго сидели?
— Нет. Выпили по рюмке и пошли… Да, вот еще что. Этот парень хвастался какой-то картиной. Купил шедевр по дешевке. У какого-то Каль… Кай…
— Кальпицкого?
— Точно.
— Я знаю, где его искать.
Галерея находилась рядом, и Заикин успел попасть в зал хоть и перед самым закрытием. Неприглядный визитер не обрадовал хозяина.
— У вас вчера купили картину. Вы ведь Валерий Кальпицкий?
— Он самый. А вам что за дело до моих покупателей? Заикин показал удостоверение редакции.
— Солидное издание. Монополист рынка.
— Хотите получить бесплатную рекламу в журнале «Вернисаж» и нашем холдинге?
— Кто же откажется.
— Тогда будьте со мной откровенны. Какую картину вы продали очаровательной парочке? Полагаю, за доллары?
— У меня есть каталог, сейчас я вам покажу эту картину, она называется «Три грации».
Машину Олег оставил на соседней улице. К дому Ирины подходил тихо, оглядываясь по сторонам. Ни души. На противоположной стороне улицы стояло два свободных такси. Шоферы дремали за рулем.
Он вошел в подъезд и поднялся на третий этаж. На звонок никто не ответил. Олег оглянулся и посмотрел на дверь, через которую он уносил ноги. Подошел, дернул за ручку. Дверь открылась. Он вошел в квартиру. Хочешь не хочешь, а пришлось включить свет. Когда он оказался в знакомой комнате, его едва не стошнило — картина была ужасающая. Олег сел в кресло и долго приходил в себя.
