Природа для них не объект высокомерного и бездумного приложения сил она такая же живая, с душой и сердцем, реальность, как и человек: «всякая тварь к душевности понятие имеет,— что рыба, что птица, что зверь какой».
Рассказы, представленные в данном разделе, переиздаются, по обыкновению, для детского чтения, отдельные критики относятся к ним несколько снисходительно, как к «пробам пера» и материалу для построения гладких концепций о творческом развитии автора. Это недоразумение проистекает из укоренившегося в нашей критике и науке искусственного деления литературы на «детскую» и «взрослую», первую из которых почему-то принято считать наиболее легкой для писателя и наименее серьезной.
Думается, правы те критики, которые подходят к литературе как к Литературе, а не чтению для «детей», «домохозяек», и т. п. В 1961 г., в связи с выходом в свет в столице первого сборника его «детских» рассказов, Е. Носов был назван рецензентом журнала «Москва» «тонким художником». «Носов,— говорилось в журнале,— одарен острым чувством природы. У него к тому же уйма разных сведений о природе. <...> У него есть то, что Михаил Михайлович Пришвин назвал культурой «родственного» внимания к личности всяких живых существ. <...> Раздумья о связи человека и природы стали основой многих рассказов Нокова» (Ланина В. Тонкий художник.— Москва, 1961, № 10, с. 211).
«Да,— писал недавно А. Кондратович, оспаривая снисходительное отношение отдельных критиков к первым произведениям Е. Носова,— ранний Носов идилличен, замкнут в своем кругу тем и интересов; да, он пока еще художник-пейзажист, и жизнь со всеми ее трудностями и противоречиями еще за пределами того, что он делал. Но то, что он делал, он делал с пониманием всей ответственности перед читателем, перед великой нашей литературой, на том уровне мастерства, когда становятся нестерпимыми малейшее неряшество и любой неверный звук. По этой причине мы и не уловим отчетливых переходов в творческой биографии писателя» (Наш современник, 1982, № 1, с. 173).
