кроме нее, не посмел входить в такое место. Дива знала, что невидимая рука всегда защитит ее от нападения дикого зверя или оборотня, не допустит подойти к ней ужу или дракону.
У огня приготовляли ужин, который по случаю прибытия гостя был несколько лучше обыденного. В большом горшке Яга велела сварить мясо с крупою. Тут же у самого огня поджаривали большой кусок свежей козлятины. По приказанию Яги на столе в деревянных кувшинах парни поставили мед и пиво. По всему было видно, что Виш не бедный кмет; и молока было вдоволь, а хлеба и калачей очень много.
Когда все было готово, Виш попросил гостя занять место за столом, а сам сел на обыкновенном своем месте. Рядом с ним сидели сыновья, а несколько дальше работники… Девицы и женщины не сели вместе с мужчинами: они прислуживали. Молча принялись все за мясо, отрывая куски пальцами, только Хенго вынул небольшой нож и начал резать мясо для себя. Этот чуждый полянам обычай обратил общее внимание, так как здесь ножом резали только один хлеб, а все остальное ели и делили пальцами. Расставленные пиво, мед и воду женщины разливали в небольшие деревянные кувшины и подавали сидящим за ужином… Виш вылил немного пива на пол… Хенго, которого голод сильно беспокоил, ел и пил много и только когда наелся вдоволь, вспомнил о своем сыне. Он обратился с просьбою к хозяину, чтобы тот приказал накормить Герду. Виш кивнул головою.
— Ешь и не беспокойся, — сказал он Хенго, — о нем не забудут. У нас такой обычай, что заботятся не только о хозяине, но и о его слугах; если бы у тебя были с собой собаки, и они не околели бы с голоду. Кто знает, что носят в себе звери, которым боги отказали в речи? Они ведь понимают нас, стерегут при жизни, а после смерти жалеют.
Виш говорил это, поглядывая на своих собак, которые, вырвавшись из заточения и почуяв ужин, вошли в избу, влезли под стол и грызли кости, которые бросали им ужинающие.
Солнце клонилось к закату, когда, наевшись и напившись, Виш встал, а вслед за ним все оставили свои места. Поднялся с места и Хенго; мужчины вышли на двор, уступая свои места женщинам.
Старик повел немца к реке, на то же место, где они сидели недавно. По пути Хенго оставил свои мешки и сумки в сарае, так как чуть свет он намеревался отправиться в путь. В роще пели соловьи, над болотами летали крикуньи-птицы, наполняя воздух своими возгласами, в лесу куковала кукушка, а на лугу, в тростнике, коростель, точно часовой, вскрикивал время от времени… В нескольких шагах от того места, где сидели Виш и Хенго, два аиста, гнездо которых виднелось на одной из крыш, прохаживались взад и вперед, время от времени наклоняя свои клювы для поимки перепуганных лягушек.
III
Немного помолчали, Виш взглянул на немца.
— К нам-то ты пробрался благополучно, а дальше как? Куда думаешь ты ехать?
— Куда? — повторил Хенго, как будто желая избежать вопросов Виша, которому не намерен был высказать истину. — Куда? Да я и сам еще хорошенько не знаю. Ты здесь на большом пространстве расселся со своим семейством; ты здесь властелин… Я раз уж был у тебя и теперь вздумал заехать к знакомому. Дальше пустыня; ехать, хотя бы и по течению реки, нелегко, того и гляди, попадешь впросак, а еще хуже — натолкнешься на толпу злых людей, которые всегда готовы отнять жизнь у каждого встречного. По мелким лесным хижинам не стоит развозить товара, немного пользы из этого… но… где-то здесь близко живет ваш князь… Если бы недалеко, я бы поехал к нему…
Виш сдвинул седые брови, а рукою указал по направлению вправо, не говоря ни слова.
— Да, есть у нас князь… в городе, на озере, и отсюда можно доехать к нему в один неполный день. Князь, князь! — повторил Виш с досадою. — Этот князь хочет распространить свою власть на всех, он все наши земли считает своими, по всем кнеям охотится и со своими вооруженными людьми выделывает, что только ему на ум взбредет… Это — жестокий человек, попасть к нему в руки все равно, что к голодному волку в пасть… но у людей есть разные средства и против волков.
— Ваш князь ведь не чужой человек, — сказал Хенго, помолчав немного, — нужно же, чтоб у народа был глава и вождь, что же бы он сделал, если б враги напали на него?
— Да хранят нас боги от нашествия врагов, — проговорил старик. — Мы знаем хорошо, что до тех пор наша воля, пока мы живем мирно. Придет война, за ней явится неволя. А кто воспользуется военного добычею? Ведь не мы, а наш князь и его слуги. Враг уничтожит наши хаты, уведет с собою скот, а князь возьмет себе пленных, да и всю добычу. Только и пользы, что дети наши погибнут, а кто положит голову на поле брани, тому и могилы не насыпят, вороны разнесут его тело.
Виш махнул рукою и глубоко вздохнул.
— А сильный ли владыка этот князь, который живет в городе? — полюбопытствовал Хенго.
— Боги сильнее его, — проговорил Виш, — и громада тоже сильна… Я даю ему оброк такой, какой он приказывает; дальше я и знать его не хочу; ни его, ни целого их Лешковского племени.
— Ты у себя господин, — сказал Хенго, желая этим смягчить старика.
— Верно, — отвечал Виш. — А если бы им вздумалось мешаться в мои дела, то есть еще незаселенные земли, я ушел бы, как уходили мои отцы в другое место, где не знают ни войны, ни рабства. Запахав новую границу черными волами, я бы нашел себе и своим новое жилище.
Презрительная, едва заметная улыбка скользнула по губам немца, который затем сказал:
— Знаешь, что: если бы ты мне указал путь, ведущий к Гоплу, да к княжему Столбу, кто знает, пожалуй, я бы поплелся туда, хочется посмотреть немного и на княжий мир.
Хозяин призадумался.
— Впрочем, испытай счастье, — сказал он. — Ваши бывали у него, многих и теперь у него встретишь. Жена у него из немецкой земли, по немецкому обычаю ему хотелось бы и нами управлять.
Старик поднялся с камня.
— Солнце еще на небе, и ноги у тебя крепки, — сказал он, — пойдем за лес, на гору, откуда видно далеко; видна и дорога к княжему Столбу… Что ж, хочешь взойти на гору?
Немец оставил свой лук и пращу в избе; он колебался, не зная, можно ли с пустыми руками отправиться в лес.
— Так просто? Не имея оружия в руках? — спросил он.
— Я здесь на своей земле, — отвечал старик равнодушно, — меня здесь и звери не трогают… Другого оружия мне не надо, кроме этого рога, — продолжал Виш, вынимая из-за пазухи небольшой рог и показывая его немцу. Лишь звук разнесется по лесу — поймут.
Они отправились вместе. Зеленый луг от ручья легко поднимался все выше и выше к лесу. Среди засек старик отыскал проход и тропинку. Через несколько минут лесная глушь окружала их со всех сторон; здесь Виш, точно у себя дома, несмотря на то, что не было ни одной тропинки, шел вперед, не останавливаясь ни на минуту. Хенго следовал за ним; они оба молчали. Лес, расположенный по холмистому и крутому пространству, становился все гуще, все темнее. Среди листьев порхали птицы, которым чужие мешали уснуть. Они, казалось, сердились на старого хозяина, что мешает им спокойно отдыхать. Синие крылья сивоворонки мигнули перед их глазами, сорока в белой юбочке и целый полк пернатых обитателей леса громко заявляли свое неудовольствие. Из-за дерева выглянула лисица и исчезла в своей норе. По ветвям прыгали белки, так ловко перескакивая с одной ветви на другую, что трудно было уловить глазом их движения. Старик время от времени подымал вверх голову и осматривал борти, которых здесь было чрезвычайно много на всех деревьях; запоздалые пчелы возвращались с поля, неся богатую добычу, и торопились добраться до своих жилищ раньше, чем падающая роса успеет отягчить их крылья своими бриллиантовыми каплями.
Немцу, не привыкшему к путешествию пешком, трудно было следовать за стариком, взбиравшимся с ловкостью молодого охотника на высокий холм. Вдруг лес стал так редок, что, стоя на поляне, заросшей густой травою и составлявшей вершину холма, можно было видеть всю большую долину, лежавшую у подножия его. Среди поляны возвышалась земляная могила, на которую взошел Виш, за ним последовал Хенго. Перед ними расстилался прелестный вид, поражающий своею грандиозностью. Здесь Виш считал себя властелином. Хенго стоял и глазам своим не верил: он был поражен. Долина, большею частью покрытая густым лесом, купалась в золотых лучах заходящего солнца; светлые лучи озаряли вершины
