прав. Я был не прав. Дурак. Прости меня...
Я ощущала, как он прижался всем телом к двери. Лекс ждал, пока я открою. Пока покорюсь. Нет, не бывать такому!
- Уходи! - прошептала я.
- НЕ уйду, - услышала я. - не уйду, пока не простишь!
- Убирайся, - я неосознанно схватила стоявшую на подоконнике рулон туалетной бумаги! - УБИРАЙСЯ!
Он вздохнул. Раздались шаги. А я подошла к треклятой двери и обречённо сползла на пол, уткнувшись лицом в колени. Тошнило, болело всё, а в особенности душа, сердце словно царапали когтями.
- Нам это небо на двоих, - прошептала я некстати вспомнившиеся слова из песни.
Я бы так и просидела там незнамо сколько, пока Ленка не перебралась из соседней кабинки ко мне и прижала мою голову к своей груди, утешая. Слёз не было, лишь горькие воспоминания о том, о том рождественском вечере, о таких тёплых руках и аромате яблок. Широкими глазами я смотрела перед собой, видя такие режущие без ножа сердце картины. Кожа покрылась мурашками, хотелось тепла, света, солнца. Но Мое небо было покрыто тучами, его единственное светило недавно ушло.
- Лен, я такая дура! - всхлипнула я.
- Все мы такие.
- Я без него дня не выдержу.
- выдержишь.
- Он мой наркотик. Без него - у меня ломка.
- Переживешь.
- Нет.
- Почему?
- Жить не хочется...
Через полчаса я, понурив голову, шла по опустевшим коридорам. Занятия кончились. Теперь надо было одеваться и идти домой. Делать уроки. Заниматься рутиной. Поставить свечку около фотографии с бабушкой. Прикупить пару детективных романов, чтобы уйти от реальности и забыться. Механически переобувшись, напялив шубку и накинув капюшон, я вышла из школы. Двор не пустовал, тут и там мельтешили ребята. Кто-то болтал, кто-то ругался. Но с моим появлением все затихло. За воротами школы стоял знакомый лексус. И Он с букетом алых роз. Я хотела, было пройти мимо, но меня ухватили за руку, притянув к себе.
- Постой.
- Что тебе надо? - я с трудом удержалась, чтобы не прижаться к кашемиру. - Кажется, я всё вчера сказала.
- Прости, я просто перепугался, ты была после похорон...несколько агрессивная.
- Я потеряла основу, за которую держалась, а потом...- я замолчала, не желая говорить, что сейчас Он - веточка, за которую я держусь теперь.
- Что потом, Бэмби?
- Ничего. Пусти.
- Что? Ты ведь хотела что-то сказать.
- Пусти. Я закричу.
- Кричи. Я тоже покричу для дуэта. Произведем деморализацию противника, засевшего в ближайших кустах.
Я поперхнулась, уловив шутливый тон. И взглянула на него. В синих глазах плясали чертики. Зачарованной уставившись в эту бездну, я не заметила, как он коснулся моих губ своими. И что - то во мне сломалось. Я прижалась к нему, неумело отвечая на поцелуй, ничего не отнимающий, лишь дарящий ощущение каменной стены и твёрдого плеча. Руки сами собой обвились вокруг его шеи. Он легко приподнял меня за талию, и я самым фривольным образом обняла его ногами за талию, повиснув на нем как маленькая обезьянка. Мне нужен был его поцелуй, как ничто другое на свете. Сладость его губ, сбивающееся дыхание, его язык, вытворяющий с моим какие-то чудеса. Разбитое сердце собиралось, склеивалось само собой. А было ли оно раненым? Мир пропал, исчез в дымке желания и страсти. Я так тесно прижималась к нему, словно хотела слиться с ним в единый организм. Коготки царапали кожу на шее, я задыхалась в этом любовном тумане. Видимо заметив, что мне уже не хватает воздуха, Лекс прекратил поцелуй. Я всё ещё одурманенная потянулась, было сама, но он покачал головой:
- Отдышись.
Я с сожалением отпустила его шею и талию, встав на ноги. Меня шатало. Он подхватил меня на руки, погладив по голове, и сел в машину. Я устроилась в его объятиях, блаженно закрыв глаза, вдыхая нежный аромат яблок.
- Спи, моя драгоценная! Спи и смотри самые сказочные сны! Я всегда буду рядом.
В эту ночь я спала в кольце надежный рук. Мне снилась бабушка. Мы с ней шли по свежескошенному лугу, пахло травой, дождём и ещё чем-то специфическим... Бабушка была гораздо моложе, на ней был одет русский народный сарафан в горох, на мне легкая белая юбка и голубая полупрозрачная блуза.
- Ты наконец-то поняла мою историю?
- Да, бабуля. Поняла.
- И что же ты обрела в союзе с ним?
- Счастье, - искренне ответила я.
Еще тобою пахнет постель,
Еще дымится кофе, сваренный тебе с утра,
И это в первый раз, без запаха, без вкуса,
И давят серой массой дни,
И корабли оставят свои гавани,
И что-то дальше пусть происходит, где-то
Я измеряю время в сигаретах,
Так и не бросил, хоть ты давно просила,
Любила, переживала, а мне казалось милым
Просто остались волосы на простыни
Остались мысли и надпись на кольце 'Спаси мя Господи'
Я на неё молюсь, я за неё боюсь...
Ради славы 'Будем счастливыми'
Следующие дни казались мне сплошной сказкой, а поэтому быстротекущей и хрупкой. Машины, рестораны, и синие глаза напротив... Легкие поцелуи на ночь и обжигающие утром. Школа? Какая школа, если есть он, есть больничный и те сладкие мгновения, когда наши губы соприкасаются. Он уходил ненадолго, и жизнь казалось, пустела, я заворачивалась в одеяло, в поисках тепла, но легкого дуновения южного ветра, с которым у меня ассоциировался Лекс, не было. Мне грезилось, что я обрела свою сущность, свою мистическую половинку. Я узнала, что значит любить до разрыва сердца, до боли в суставах, до помутнения сознания. Но упоённых жаром страсти ночей не было. Я не знала почему, но любимый не смел ко мне прикасаться. На восьмой день мы разговорились:
- Саш, а что с Гришей? Его... его наказали? - спросила я, лежа на одеяле и крутя иссиня-чёрную прядку.
- С Гришкой? - он задумался. - Первое время мне хотелось его убить, но потом поостыл. Ты решишь, как его наказать. Ты ведь пострадала. Привыкай, у моей невесты должны выработаться командные задатки. Иначе ты просто не выживешь в том обществе. Я очень не хочу тебя в это впутывать, но, пойми, по-другому не могу. Был бы третий вариант, я бы ухватился за него. Всеми силами, не допуская тебя в этот террариум. Но...
Любимый прижал меня к себе, давая понять, что я никогда не должна отчаиваться. Он всегда рядом: был, есть и будет.
