отчет в своих силах и возможностях выдержать возлагаемый на себя груз: «ответственность исследователя, волю к предметности и бремя доказательства». Только сохранив предметную верность, исследователь может рассчитывать на системный и целостный характер своих философских построений.
Саму возможность философского познания И. А. Ильин не отделяет, а, напротив, тесно увязывает с потребностью человека в духовном обновлении и возрождении. Для ее реализации необходимо отыскать верную дорогу и сделать это можно единственным способом: «Единственным, который вообще дан человеку: углублением в себя. Не в свою личную, чисто субъективную жизнь; не в свои колеблющиеся, беспредметные „настроения“; не в праздную, гложущую и разлагающую рефлексию. Но в свое сверхличное, предметно-насыщенное, духовное достояние. Пусть оно будет невелико; пусть оно будет подобно искре. Но в искре есть уже сила искренности, ибо искра есть пылинка вечного, божественного пламени».
Всякий философский поиск – это особый философский опыт, ибо процесс философского познания не может замыкаться в однажды и навсегда установленное строение философского акта, отнюдь не однородное в разных областях философии. Намерение к философскому познанию диктуется конкретными условиями процесса развития, теми или иными обстоятельствами жизни. Истинным же предметом философии является начало духа. Оно обнаруживает себя в живой и неживой природе, в человеке и его созданиях, короче, во всем, с чем сталкивается философ. В силу чего философское знание может вырасти только посредством соответствующего духовного опыта и в результате опытного познавательного процесса.
В такой постановке проблемы Ильин исходит из сократовской традиции: когда родоначальник диалектики задался вопросом, познаваема ли и определима ли добродетель, то ответ предполагал возможность распространения его на всю философию. Поэтому, считает Ильин, поскольку человек, намеревающийся исследовать добродетель, должен прежде обладать ею сам, то и «философ, желающий успешно исследовать свой предмет, должен реально опытно переживать его и тем самым осуществлять его; он должен превратить свою душу и свою жизнь в орган своего предметного опыта. Только ставши сам орудием духа, он сможет испытать и познать сущность духа».
В построениях Ильина, уже начиная с гносеологии, устанавливающей критерии верного знания о предмете, на первый план выходит проблема очевидности. Лишь накопив и обобщив разносторонний опыт очевидности, философ сможет избежать игры мертвыми понятиями и не впасть в соблазн создания пустых конструкций.
Очевидность есть обратное слепоте или ослепленности поверхностной видимостью. Очевидность всегда предметна. И обладание ею означало для Ильина наступление прозрения, в этом он следовал призыву Феофана Затворника: «Прежде всего снимай с очей ума твоего покровы, содержащие его в ослеплении».
Ильин убежден, что очевидность вещей, задача ее постижения – удел и сфера гносеологии. Но он не может оставить ее только теоретическому мышлению, ибо она неотделима и от других областей работы сознания. Но ввиду того, что очевидность подвижна, исторична, овладение ее истинной природой требует от исследователя «дара созерцания и притом многообразного созерцания, способности к вчувствованию, глубокого чувства ответственности, искусства творческого сомнения и вопрошания, упорной воли к окончательному удостоверению и живой любви к предмету».
Отсюда и этику – учение о нравственности, добре и добродетели – нельзя отдавать сухому профессионализму, оставить уделом сугубо академических знаний. Выработка правил и принципов морали более, чем любая другая сфера человеческой практики, нуждается в определенном нравственном опыте. Только личное переживание, глубокое индивидуальное испытание дает право на рассуждения о любви, радости, долге, добре и зле, силе и свободе воли. Нравственная оценка людей и их поступков требует совестного действия, а потому философ должен воспитывать себя и готовить к акту совести.
Аналогичным образом приведенные суждения касаются и эстетики, которая не есть следствие лишь одного субъективного вкуса исследователя. В постижении прекрасного философу также необходимо пройти через самовоспитание художественного созерцания и опыт.
Главный вывод, к которому приходит Ильин, в следующем: «Основное правило этого пути гласит так: сначала – быть, потом – действовать и лишь затем из осуществленного бытия и из соответственного, а может быть, и опасного, и даже мучительного делания – философствовать».
Всем своим творчеством философ подтвердил верность традициям русской культуры, подняв собственное религиозно-философское постижение жизни на высочайший уровень духовности. Требование конкретности, поиск очевидности Ильин воплотил в каждой своей работе. Все они способствуют углубленному пониманию тех или иных периодов отечественной истории, намечают перспективы выхода из трагических тупиков социального процесса.
Контрольные вопросы
1. Истоки русской философской мысли, ее специфика и своеобразие.
2. Философское и культурное творчество послепетровской эпохи.
3. Славянофильство и западничество: единство и различие.
4. Проблемы познания в русской философии.
5. Человек и история в отечественной философской мысли.
6. Русский религиозно-философский Ренессанс.
7. Русская философия за рубежом.
8. Значение русской философии в деле духовного возрождения России.
Глава XIV. Основные философские течения XX века
1. Общая характеристика философии в XX веке
Главное отличие в развитии философской мысли двадцатого столетия – плюрализм мнений, многообразие философских школ и течений. Более отчетливое выражение принимает разработка философской проблематики по двум основополагающим направлениям – материализма и идеализма. Достижения естествознания, в первую очередь, физики, химии и биологии активно используются в построении философских концепций. Философия идет по пути углубления основополагающих представлений о бытии, проникновения в сложнейшее строение материи, предпринимает попытки осмыслить человеческое существование, решая проблемы общественного развития посредством соединения результатов научного анализа и социальной практики. Характерно, что, несмотря на успехи науки, философия не может устраниться от религиозной тематики: в одном случае религия выступает объектом философского анализа, в другом – составляет основу, фундамент самого философствования. Попытки выработать «чистую философию», свободную от воздействия науки и общественной практики, в очередной раз заканчиваются крахом. Как, впрочем, и стремление со стороны науки лишить философию ее традиционной проблематики. Вот почему, давая оценку тем или иным философским течениям эпохи, нельзя не учитывать конкретных социально-политических, экономических условий, сопутствовавших культурной жизни мирового сообщества в завершающемся веке, становлению его философских представлений.
XX столетие – век кризисов во всех областях жизни. Социальные перевороты, меняющие основы общественного устройства многих людей, становятся неотъемлемым признаком жизни. Экономические кризисы, переживаемые обществом, получают разрешение в формах неприкрытого антигуманизма. Самое ужасное подтверждение тому – мировые войны, принудившие все народы зримо ощутить дух всемирной трагедии. Казалось бы, люди, наученные гибельным опытом милитаризма, исключат войну как средство разрешения социальных конфликтов. Но и сегодня локальные войны – явление массового характера – держат человечество на грани вероятности нового мирового пожара.
С небывалыми темпами распространяется по земле экологическая угроза. Достижения научно- технического прогресса не всегда идут впрок, а порой оборачиваются в прямое зло. Ухудшение условий жизни людей, утрата природой своих естественных свойств, истощение материальных ресурсов сказываются на жизни каждого человека, подвергая опасности здоровье, психическое состояние как ныне живущих, так и будущих поколений.
Понятие «кризиса культуры» прочно вошло в духовную жизнь общества. Переоценка ценностей – явление, свойственное каждому новому поколению людей. Но в двадцатом столетии трансформация жизненных установок и ориентиров сопровождается переосмыслением, казалось бы, вечных представлений
