Неудивительно. В финале длинной очереди пули почти всегда уходят выше цели.
Ничего не понимая и не желая понимать, я вновь сменил магазин.
Если судьба (Или Бог? Или Хозяева Зоны? Или кто?) дарит мне шанс, я обязан его использовать.
Я прицелился как мог тщательно в огромную дыру, которая была прожжена в шкуре между мордами химеры пищеварительным соком красного висельника.
Нажал курок и сразу же отпустил. «Пах-пах», — сказал автомат.
Нажал курок. Отпустил. «Пах-пах-пах».
Я бил практически в упор. Промахов почти не было.
Одну за другой я методично всаживал пули в дыру.
В замедленном кино летели клочья химерической некроплоти. Били тугие струи черной крови. Где-то в глубине организма химеры двигались мои пули, ломая кости, разрушая жизненно важные органы.
Химера завалилась набок, когда нас разделяли четыре шага. Которые она преодолела бы за полсекунды.
Полсекунды нормального, «жидкого» времени.
Глава 7. В гостях у Мисс-86
Hold on to your head
Hold on to your hat
You're screaming down the alley
And never coming back.
Поскрипев тормозами, электричка остановилась на платформе с надписью «Обнинск».
Ваш Комбат, на себя обычного совсем не похожий, поставил пустую баночку из-под пива у серой выгородки тамбура.
Двери рывком распахнулись в пасмурный майский день.
И я, повесив на плечо видавшую виды спортивную сумку с надписью «Eurovision-2023», сошел по ступенькам на платформу.
Огляделся.
Обнинск дохнул мне в лицо сыростью и лесом. А еще пахло гудроном, которым поливают шпалы.
Платформа быстро пустела — пассажиры, покинувшие ту же, что и я, электричку, деловито спешили по своим делам. Лишь я стоял возле путей, такой раздумчивый.
«Совсем ты, Комбат, с ума сбесился, если приехал черт знает куда на встречу с этой полуфантастической лаборанткой Лидочкой Ротовой, наплевав на заветы великой Птицы Обломинго», — сказал себе я глумливым голосом своего друга Тополя, в тот момент находившегося на таиландском курорте в обществе бывшей жены минигарха Юлии.
«Да, сбесился. А что мне делать-то ещё, а?» — ответил сам себе.
Гостиница «Юбилейная» была старым, дешевым двухзвездочником, единственным достоинством которого было его центровое расположение.
Я снял дешевый «стандарт» и поднялся в свой номер. Номер оказался с видом на привокзальную площадь — прямо скажем, не самую впечатляющую достопримечательность.
На душе у меня было тревожно. В паспорте дожидался своего часа согнутый вдвое листок бумаги для записей.
На нем был начертан адрес и два телефона — мобильный и домашний.
«Ротова Лидия Станиславовна», — почерк у Синоптика был детским, корявым, с сильным наклоном назад.
Да оно и понятно, гений коммутации Синоптик наверняка пишет своими белыми ручками крайне редко, предпочитая всё-всё-всё печатать на принтере. Непонятно только, почему он адрес Лидочки не напечатал.
Принтер сломался, видать.
«Она почти совсем не изменилась», — подумал я.
Передо мной распахнулась тяжелая, обитая синим дерматином дверь, и женщина лет сорока со стрижкой «под пажа», белым печальным лицом и густыми, загнутыми кверху угольно-черными ресницами поприветствовала меня приветливой и чуточку надмирной улыбкой.
Умом я понимал, что моей Мисс-86 должно быть уже под шестьдесят. Но на вид больше сорока дать ей было никак невозможно!
Я не мог взять в толк, что оказалось для ее молодости более важным — то, что она, как и я, побывала в аномальной «воронке», или то, что она, судя по всему, женщина небедная, а значит, весь ассортимент современной индустрии красоты — ну я не знаю там, ботоксы, пластические операции, живительные уколы и прочие «спа» и «пилинги» (что бы эти слова ни значили) — он весь на службе у ее прекрасного лица.
В ту секунду я мысленно решил называть ее про себя по-прежнему Лидочкой.
— Комбат… это… вы? — смиряя удивление, проговорила Лидочка, заправляя за ушко локон.
— Это невероятно, но факт, Лидия Станиславовна! — Я галантно склонил голову.
— Ну… заходите, ежели пришли!
Через хорошо отремонтированную прихожую — на полу бразильский орех, твердое дерево впечатляющей цены, стены обиты белой пробкой — мы прошли на кухню. И она предложила мне место в плетеном ротанговом кресле.
Я затребовал кофе. С коньяком.
Пока Лидочка Ротова варила его, стоя ко мне спиной, я имел возможность беззастенчиво прийти к выводу, что фигура у Лидочки хуже не стала — та же осиная талия, те же точеные ножки, та же грудь, приятновысокая… Интересно, у нее есть дети?
Вначале я хотел спросить ее об этом — ну, для затравки разговора.
Но потом одернул себя. Для нас, чернобыльских (а я ее тоже причислял к «нам»), это слишком щекотливый вопрос. Еще начнет тут рыдать…
Чтобы я не скучал, пока она собирает на стол, Лидочка протянула мне пульт телевизора, висевшего на стене. Я нажал на красную бусину включения.
На канале «Ретро» одутловатый немолодой певец с гитарой затянул: «Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную…»
— Ах! Антонов! Вот уже тридцать лет обожаю его! — всплеснула руками Лидочка.
И наша совместная прогулка по аномальным Касьяновым топям вновь встала передо мной как наяву.
— Вы извините, что я такая нервная, Володя. Завтра Тата приехать должна… Я уже две недели готовлюсь. Даже гардины новые купила и обои переклеила…
Тата у меня в Ростове-на-Дону живет. В аспирантуру только что поступила. Физику плазмы изучает… Сообразительная — страсть. Не чета мне, если по совести.
— Тата — ваша дочка?
— Да. Она очень похожа на меня, — ответила Лида, протягивая мне фотографию в деревянной рамке. — На ту меня, которую вы… знали. Там, в Зоне.
Я посмотрел на фотографию. Изящная брюнетка с длинными каштановыми волосами — Лидочкина дочь — и впрямь была улучшенной, подновленной копией матери, которую аккуратно сработала щедрая природа. Те же тонкие запястья, тот же очаровательный носик, те же четко очерченные линии бровей.
Мне даже стало непонятно, что там делал отец девочки. Казалось, Тата появилась от Лидочки
