трансляцию из ленинской комнаты. Теперь мы с оператором могли довольствоваться только зумированной картинкой с камеры, глядевшей в дверной проем из коридора.
О, можно было не сомневаться: вот-вот начнется кровавая баня. В прошлом году я видел, как расправляется с шестью наемниками робот Авель, полевой искатель. Уверен, его собрат по А-серии тоже был способен отомстить за свою отстреленную голову.
Если, конечно, обладал боевым программным обеспечением!
А судя по дикому воплю, донесшемуся из ленинской комнаты, — он им обладал.
Это событие словно бы послужило для меня сигналом.
Я вдруг понял, что пора прекращать глазеть и начинать немедленно действовать. Я оторвался от происходящего на экранах — хотя, уверяю вас, там было на что поглазеть — и вернулся к исполнению своих прямых обязанностей закадычного друга Константина Уткина, также известного как сталкер Тополь.
При помощи оператора я снял механизированную броню с застреленного мною боевика.
Переборов брезгливость (внутри было мокро от крови), облачился в этот экзоскелет сам. Герметичный шлем-сферу от экзоскелета — проигнорировал.
Конечно, этот шлем очень серьезно повышает устойчивость к взрывным и аномальным физическим воздействиям, но разбираться с работой системы визуализации и целеуказания, с его акустикой и прочим было некогда. Я знаю, как всё это работает в «Ратнике». Но в этой, неизвестной модели? Ну его к бесу.
Я перезарядил карабин АКТ-40, не побрезговал и немецкой штурмовой винтовкой G-11.
— Ты идешь со мной. Покажешь самый безопасный путь к ленинской комнате, — сказал я оператору.
— Я… Я могу рассказать.
— Рассказывать не надо. Надо показать. Возражения не принимаются.
Оператору было очень страшно, но он согласился.
В коридорах базы пульсировали красные лампы аварийного освещения. Звенели тревожные зуммеры.
Ленинка оказалась гораздо ближе, чем я думал.
— За этим поворотом, — едва слышно сказал оператор.
Я осторожно выглянул.
При Тополе оставался только один боевик. Из дальнего конца коридора, где находилась ленинка, доносились странные, зловещие звуки.
В основном то были частые раскатистые удары — как будто лупили кувалдами попеременно то в кирпичную кладку, то в нечто, сделанное из тонкого листового железа, — скажем, в автомобиль.
На этот индустриальный фон накладывались редкие, неуверенные какие-то выстрелы.
И еще более редкие похрустывания.
Тот боевик, который остался при Тополе, припав на одно колено, следил за дверным проемом ленинской комнаты.
Я аккуратно прицелился ему в затылок — то есть, строго говоря, в затылок его бронешлема — и нажал на спусковой крючок.
Бац!
Я отчетливо видел, что попал. Но поскольку боевик был облачен в экзоскелет и изначально находился в достаточно устойчивом положении, он сохранил его и после мгновенно наступившей смерти. Бездыханное тело все так же продолжало целиться в дверной проем.
Это меня почему-то очень нервировало, и я предпочел все-таки уронить боевика лицом вниз, выпустив несколько пуль ему в спину. А поскольку его спина была прикрыта различным навесным оборудованием, мои пули не смогли пробить экзоскелет. Но переданного импульса хватило, чтобы тот повалился лицом вниз.
Спустя несколько секунд я был уже возле Кости.
Я освободил его от наручников старым дедовским способом, то есть — выстрелом в цепь, соединяющую браслеты.
— Что-то ты долго в этот раз, — проворчал мой лучший друг.
— Если бы мы были внутри пиндостанского фильма, я бы ответил тебе: «Пробки на дорогах». А так скажу по-отечественному: завали хлебало и радуйся.
Мы с Тополем жизнерадостно заржали под испуганным взглядом оператора.
— Ты, брат, не смотри на нас глазами траханой лани, — сказал я ему. — А лучше помоги моему другу снять экзоскелет с этого козла. — Я указал на застреленного мною в затылок боевика.
— Да не буду я это надевать, оно все в кровище! — От пережитых потрясений Тополь закапризничал, как дитя малое. С ним такое случается.
— А тебя кто-то спрашивает?
— Что-то ты больно разборзелся, раскомандовался… — Тополь криво ухмыльнулся; я знаю, ничто его не приводит в тонус столь эффективно, как хамствотерапия.
— Кто кого спас — тот и командует, — сказал я. — Серьезно, Костя, одевайся скорее. Мы без этой хайтековской херни здесь и двух минут не проживем. Очень серьезная заваруха.
— А как же я? — забеспокоился оператор.
— Тебе тоже что-нибудь раздобудем, — успокоил его я. — Сейчас, погоди, только кокнем еще кого- нибудь.
Затем я обратился к Тополю:
— Костя, слушай вводную. Там впереди в общей сложности еще четверо боевиков. Все в экзах. У одного из них — «кварцевые ножницы». Также имеется один робот, вроде Авеля.
— Вроде Авеля?
Я кивнул.
— Ну да. Мы такого встречали в Заозерье, помнишь? Там, в комнате, похожий. Может, поменьше раза в полтора… Но конструкция практически тождественная. Базовый вариант наших действий: идем туда, пробуем завалить всех в экзах, отобрать «ножницы» и спасти Шиву. Уже с помощью Шивы пробиваемся наверх. Альтернатива: сразу пробиваемся наверх, на фиг «ножницы» и Шиву.
— Альтернатива мне нравится.
Еще бы! Я так и знал, что альтернатива ему понравится! Нам ведь еще предстояло где-то искать и вытаскивать из какой-нибудь жопы Гайку, его малолетнюю отрывную сестрицу! А на Тигрёнка, «кварцевые ножницы» и его подружку в коме ему, Тополю, было наплевать с высокой колокольни.
Что можно понять, конечно.
— Проблема в том, что наверх без Шивы выйти будет затруднительно, — сказал я.
— А этот хлюпик нам не поможет? — Тополь кивнул на оператора.
Тот, конечно, на «хлюпика» обиделся:
— Но-но! У меня, между прочим, четвертый дан по кикбоксингу!
Я промолчал насчет того, что четвертый дан (много это или мало? без понятия!) не помешал мне отправить его в нокаут одним ударом с левой. А уж Костя, боксер-фристайлер, его и вовсе пальцем убьет.
Какой бы мы совершили выбор? В пользу сомнительного геройства, больше похожего на самоубийственную глупость, — вдвоем против четверых профи в экзоскелетах? Или в пользу разума — бежать вприпрыжку по коридору в надежде обнаружить техническую шахту, снабженную скоб-трапом?
Я не знаю. За нас выбрала судьба.
С грохотом, запильным скрежетом и сипением треснувших гидроприводов в коридоре появился робот- кентавр.
Ох, ну и крепко же ему досталось!
Одна его голова была разбита вдребезги. Другая и вовсе отсутствовала — вместо нее болтался обрывок гофрированной шеи.
Две ходильные конечности из четырех безжизненно волочились. Так что передвигался он, опираясь на две передние ходильные конечности и на заднюю часть корпуса, как волочился бы побывавший под
