Жалел ли Борис о том, что он сотворил? Конечно. В душе клокотала досада на себя, на Ваху, на Самурая, на блондинку, черт бы ее, стерву, побрал… Даже на покойного Самойлова, который в свое время постепенно приобщил его к преступной деятельности… Какие-то полчаса назад он был уважаемым, могущественным, почти всесильным на подведомственной территории человеком. Сейчас же в одночасье превратился в загнанного в угол зверя, который еще может огрызнуться, даже укусить — однако победить которому уже не дано… Из-за чего? Из-за слез и соплей какой-то шлюхи!..
Сорвался! Что-то долго молчавшее, скручивавшееся внутри, что-то такое, что он старательно загонял в глубину души, что-то такое, чему он пытался заткнуть глотку… Наверное, это и есть совесть… Так вот это самое, словно достигший критический массы радиоактивный материал, вдруг вспучился яркой вспышкой, на какое-то время затмив всегда подконтрольный разум Боксера. И он сорвался. Сорвался, как мальчишка- несмышленыш.
Глупо, глупо, глупо…
Но теперь у него не было путей к отступлению. А потому он сейчас подсознательно, исподволь подбирал аргументы в пользу совершенного поступка. Таков уж человек — он всегда готов оправдать свои поступки — как хорошие, так и те, которых потом будет стыдиться… Ну а тут, как ни говори, он поднял руку на СВОИХ! На людей, с которыми и сам нередко нарушал закон. И вот сорвался, сорвался из-за двух женщин, о которых не знал ничего, даже имен! Ну не глупо ли?..
…Как он и думал, первой показалась машина, на которой обычно ездил, а потому за рулем которой и сейчас, по логике, должен был сидеть Кермач[5]. Скорее всего, так оно и было, только на таком расстоянии было не разглядеть. И это значило, что в этой же машине ехал и Джонни. Против них у Боксера рука не поднималась.
Сидевший в засаде человек тщательно прицелился и плавно нажал спусковой крючок. Могучий пистолет в его сильной руке судорожно дернулся дважды. Это ж надо, успел удивиться Боксер, неужто я настолько волнуюсь, что поставил «флажок» в положение автоматического огня?! Хорошо еще, что сумел удержать оружие и ствол не вскинулся слишком высоко, на уровень лобового стекла…
— Что за черт… — пробормотал Кермач, глядя на показания приборов.
— Что случилось? — с надеждой спросил Джонни.
Он не понимал, что происходит. А потому его искренне обрадовала возможность уклониться от участия в предстоявших событиях. Он не забыл того случая, когда именно Боксер спас его от мести Игорька, нынче уже покойного Игорька…
— Давление масла упало, двигатель перегревается…
Кермач притормозил, выключил зажигание. И тут же все четверо, сидевшие в машине, услышали, как по лесу разнеслись хлопки пистолетных выстрелов.
— Из машины! — заорал Самурай.
Он мог бы и не кричать. Мгновенно распахнулись все дверцы, люди бросились врассыпную. При этом Кермач едва не попал под колеса мчавшейся сзади машины, пытавшейся объехать остановившуюся. У той уже был пробит левый передний скат, ее занесло, и она ткнулась бампером в подступившее к самому бетону дерево, а кормой — в машину Кермача. В этой, второй, машине сразу смекнули, что происходит, и сидевшие в ней преследователи выпрыгнули на дорогу еще до того, как она остановилась.
Две машины теперь стояли, наглухо заткнув узкую дорогу. Понятно, что расчистить проезд можно было легко и просто. Да только кто ж решится сесть за руль, когда все уже поняли, что по ним кто-то стреляет!..
Можно было уходить. В конце концов любому герою, любому рыцарю без страха и упрека хочется выжить, хочется попытаться спастись… Он, Боксер, и так сделал все, что в его силах, чтобы дать девчонкам драгоценное для спасения время, достаточное, надеялся он, чтобы вырваться из леса. Теперь можно подумать и о себе.
Боксер, не поднимаясь, отполз от дороги, потом поднялся и побежал вниз по склону, к оврагу. Если преследователи помешкают еще несколько минут, он сможет уйти достаточно далеко…
Он себя успокаивал — и при этом в полной мере отдавал себе отчет, что за ним гнались профессионалы.
Первым из-под колеса своей машины к обочине перекатился Самурай. Он же первым увидел, как вниз по склону скользит, уклоняясь от деревьев и придеживаясь за кусты, Боксер. Самурай опытно откинул приклад и прицелился.
— Ты что делаешь! — Джонни ударил по стволу, отводя оружие вверх. — Это же Боксер!
Остальные тоже не стреляли. Мгновение, целое бесконечно долгое мгновение Самурай колебался: все же Боксер его пожалел, не выстрелил. Но…
Самурай оттолкнул Джонни, опять вскинул свой «Кедр» и дал короткую очередь. Правда, он сознательно стрелял мимо — благо, внизу сыро и отсюда не видно, насколько в стороне от беглеца впились в землю пули… Первые выстрелы прозвучали — сразу ударили несколько автоматов. Кто как стрелял — кто прицельно, а кто, как и Самурай, для отвода глаз — выяснить было невозможно. Но только одна из пуль попала-таки в цель. Боксер словно споткнулся, покатился вниз, больше даже не пытаясь замедлить свое падение. Даже через голову перекувырнулся.
— Вперед! — заорал Самурай.
Заорал что есть мочи. И вместе с тем с плохо скрываемой досадой. Даже в его заскорузлой душе шевельнулось нечто похожее на сочувствие у преследуемому. Вернее, теперь уже к загнанному и обреченному человеку.
Двое или трое его подручных помчались вместе с ним вниз. Джонни и Кермач остались возле машины.
— Эх, Боксер, Боксер, — откровенно вздохнул Джонни.
— Да, не по делу сорвался, — с непонятной интонацией отозвался Кермач.
В этот момент подъехал новехонький «навороченный» 'мерседес'.
— Что тут? — высунулся из нее Вахи.
— Боксер, — кивнул вниз Джонни.
— А сука? — Вахи думал, что Боксер увез только Карину, не подозревая о бегстве своей любовницы.
Джонни ничего не сказал, только неопределенно пожал плечами.
Вахи обменялся несколькими словами со смуглыми парнями, сидевшими в машине вместе с ним.
— Освободи проезд, — кивнул он Кермачу.
Тот нехотя направился к своему автомобилю. Султанов вылез из машины, подошел к краю дороги. Внизу Самурай с вооруженными людьми уже догнали раненого Боксера, окружили его.
— Не убивать! — коротко распорядился Вахи. — Он у меня сам о смерти молить будет…
Джонни промолчал.
Сзади громко взвыл двигатель. Султанов торопливо вернулся в свою машину. Автомобиль, за рулем которого сидел Кермач, дважды дернувшись, оторвался от зацепившегося за бампер второго авто, подался вперед, проехал несколько метров и замер. На месте, где он только что стоял, на бетоне разлилась огромная лужа вытекшего из пробитого картера масла. Двигатель скорее всего теперь был заклинен насмерть — ну да тут уж ничего не поделаешь. «Мерседес» осторожно протиснулся в освободившийся проезд и резко прибавил скорость. Это было первое, что увидел Боксер, когда его подхватили под руки и приподняли с земли. Подвиг оказался бесполезным.
— Гнида ты, а не Самурай, — сказал он с тоской.
Тот не ответил. Боксера поволокли наверх. Оказавшись наверху, дюжие парни опустили своего недавнего начальника на бетон дороги. Смотрели на поверженного по-разному: одни равнодушно, другие с откровенным сочувствием. Белая перепачканная рубашка бывшего спортсмена на груди на глазах набухала кровью, алая струйка появилась из-под спины. Сам он тоскливо смотрел в небо.
— Он тебя хочет пытать, Боря… — сказал Джонни и запнулся.
Боксер не отозвался. Мыслями он был не здесь. Вспоминал те времена, когда был просто боксером, с маленькой буквы, а не бандитом с большой. Как впервые выиграл юношеский турнир и стал чемпионом своего родного городка среди школьников. Как впервые вышел на ринг в майке сборной СССР и вдрызг проиграл, получив нокаут в первом же раунде. Как стоял, распираемый гордостью, на пьедестале почета на
