Александровского сада.
— Да ладно, все равно сюда ничего не упадет! — убеждала их стоявшая рядом со мной девушка. — Один раз в жизни такое посмотреть! Я как специально для этого из Иркутска приехала!
— Из-за ограды лучше видно, — объяснили ей, — Взорваться все здесь может.
Мы были вынуждены отойти к Вечному огню. На фоне происходящего его пламя смотрелось довольно жалко.
Тем более что в этот момент рухнула часть перекрытий. Мне показалось, что они упали прямо на пожарные машины и на то место, где мы стояли пять минут назад.
— Ну! А ты говорила, что там безопасно! — рядом со мной оказались две девушки, одна из которых только что убеждала милиционеров, что там, где она стоит, ничего плохого произойти не может.
— Я дура, — признала девушка из Иркутска.
Снова рухнули перекрытия.
— Ура! — закричали в толпе.
— Мне уже нравится эта палата (Общественная. —
— Впрочем, мы же не за этим сюда пришли, — сам себя одернул он.
— А за чем? — спросил я его.
Он задумался над ответом.
— Надо было прийти — я пришел, — наконец ответил он.
Русская девушка, кроме того что официантка, еще и студентка. Для нее, конечно, важнее последнее.
— Петербург, романо-германская филология, Гейне… — пробормотала она, принеся чай. — Жалко, что пришлось из Питера уехать. Здесь, во Франкфурте, слабая кафедра…
— Все остальное здесь, видимо, сильное, — предположил я с большой долей вероятности.
— Да, пиво у нас вкусное, — согласилась она.
В Каменке у компьютера перед видеокамерой в ожидании Владимира Путина уже два часа, не шевелясь, сидели две девушки.
— Улыбнитесь, сейчас уже президент войдет! — попросили их из Пензы.
— Улыбнуться? — удивилась одна. — У нас сейчас инфаркт будет!
За две олимпийские недели в Афинах я уже привык к тому, что девушки на вопрос: «А что вы делаете сегодня вечером?», не задумываясь, отвечают: «Иду на финал стрельбы из пневматической винтовки в трех положениях с расстояния 50 метров!»
— В последние пять лет мы обеспечиваем устойчивый экономический рост около 7 процентов ежегодно, — произнес господин Путин.
— Около 5 процентов ежегодно, — невозмутимо перевела квалифицированная девушка из российского МИДа.
Возможно, девушка предпочитала оперировать реальными цифрами. Во всяком случае, лично меня воодушевила уверенность, с которой она поправила президента.
— Не файв, а сэвен, — в свою очередь, поправил ее господин Путин.
Девушка посмотрела на него и, видимо поняв, что спорить бесполезно, кивнула.
— За пять месяцев 2005 года рост экономики составил 5,4 процента, — продолжил господин Путин.
Все-таки, таким образом, в принципиальной позиции девушки был смысл. Не зря она настаивала на цифре 5.
Владыка Феофан, чья узкая специализация состоит в разрешении конфликтов на религиозной почве путем мирных переговоров с его участниками, за годы кормления на Северном Кавказе пришел к выводу, что почти все конфликты в этом регионе возникают из-за девушек.
— Стоит устранить причину конфликта, — поделился он своим рецептом, — и сразу наступает долгожданный мир.
Глава 9.
Война и террор
У окна стоял картонный макет израильского солдата в натуральную величину. Солдат держал в руках автомат. Картонного солдата выставляли из окон, чтобы определить, откуда ведется огонь. Но ни одного пулевого отверстия в нем не было. Либо палестинцы не умеют стрелять, либо быстро раскусили прием.
Одна девушка рассказывала, как вырвалась из захваченного террористами театрального центра на Дубровке.
— Бегу вдоль стены, слышу, кричат: «Стой, б…!» Это, понимаю, свои…
Задержали еще одного араба, который, поленившись идти взрывать автобусную станцию в Тель- Авиве, послал свою жену.
У Григория Асмолова, офицера израильской армии, хороший автомат — укороченный «гилель». Он и в наш отель на одноименной улице Гилеля пришел, конечно, в таком виде. Пьет кофе в холле, на коленях — автомат.
— Не надоело, Гриша, повсюду с автоматом таскаться?
Он немного думает и объясняет доходчиво:
— Автомат — это часть моего тела.
Но мешает все-таки, как собаке — пятая нога.
У могилы Ясира Арафата люди теряли сознание. Но не от горя, а от тычков прикладами, от переломанных ребер и сдавленных легких. В результате нечеловеческих усилий полицейских вокруг могилы все-таки оставалось крошечное свободное пространство.
Я увидел бетонную плиту, лежащую в углублении около метра. Под ней теперь и покоился верный сын палестинского народа.
Вокруг плиты с задумчивыми лицами уже сидели лидеры боевых палестинских организаций. Их пинали желающие отдать дань памяти Ясиру Арафату. И те и другие были и сами уже полумертвые.
Я увидел, как палестинский полицейский автоматом остановил одного из пинающихся. В ответ тот неожиданно проворно оторвал полицейского от земли, взяв его за грудки. Полицейский не нашел ничего лучшего, как чмокнуть противника в губы. Тот от неожиданности выронил полицейского.
Я увидел знакомое лицо. Доктор Мустафа Баргути много лет был одним из лидеров компартии Палестины, а теперь возглавляет движение «Палестинская национальная инициатива». Мы виделись с ним еще в разгар интифады. Я помнил, как здесь же, в Рамалле, он вытащил нас из-под обстрела израильтян, начавшегося после того, как арабы в пятницу помолились и пошли разбрасывать камни в направлении израильского блокпоста, а потом, когда поняли, что камни им не докинуть, начали стрелять по этому посту из автоматов, — и увез в центр Рамаллы, где был мир. Когда я благодарил доктора Баргути за хлопоты, он сказал, что не стоит: «Просто я опасался, что израильтяне выстрелят по моей машине с вертолета. С вами
