И тут Дед предложил:
— Давайте зайдем к озерку, где карасики? Посмотрим, какое сделалось… Тут два шага всего…
— Давай! Чего там! — потребовал личный состав, и командир не стал возражать, потому что самому хотелось посмотреть, какое стало озерко, где прошлым летом руками наловили почти целое ведерко маленьких карасиков. Теперь, когда даже поселковый пруд обмелел и уменьшился почти наполовину, озерко должно и вовсе усохнуть, так что карасики очутятся как в ловушке.
Отряд спустился в лощину, пробрался сквозь ивняк и вышел к озерку, которого не оказалось совсем: оно высохло! Только много чьих-то засохших мелких следов было на том месте, не то лисьих, не то собачьих…
— Наша лиса орудовала! — решил Шурка. — Вперед нас всех карасиков поела… Ее следы!
— А может, собачьи? — опять затеял спор Перфишка.
— Собачьи круглее! Читал «Спутник следопыта»? Нет? А бормочешь! Там все следы показаны, — осадил его Шурка, и каптенармус Перфишка, не читавший не только «Спутник следопыта», но и почти все другие книжки, смолк. Зато вылез Дед:
— Там подальше, где ольховник, есть еще одно озерко — гораздо глубже! Айда и его обсмотрим! У речки оно….
— У речки? — вышел из себя командир. — Думаешь, не вижу, чего ты замыслил? «У речки»… Ты не доводи меня до зла!
— Ничего я не замыслил… — струсил Дед, понимая, что доводить Шурку до зла опасно. — Озера можно по пути осматривать, что тут плохого?
— Насчет озер есть особые соображения… А пока — шагом марш!
Через Вторые пески, которые были еще длиннее и глубже Первых, отряд брел уже без всякого порядка, растянувшись, как войско Наполеона, отступающее из Москвы. Вид у бойцов был угрюмый и недовольный…
Командир понимал, почему они надулись: чем топать по горячему песку, куда приятней снять проклятые сапоги, которые почему-то ничуть не продувались воздухом, несмотря на дырки, да залезть босыми ногами в прохладное болото, да разлечься там, если, конечно, нет пиявок… А кругом тебя карасики кишат, как в аквариуме… Ведь озеро всё усыхало и усыхало, карасики собрались теперь на маленьком пятачке, — прямо горстями их можно вычерпывать. Лиса свое дело знает: наверно, каждый день является для проведывания — не пора ли приступать к съеданию? Надо бы поспеть вперед нее! А после в одних трусах и босиком можно идти к водокачке, обмыть с себя озерную грязь и заодно взглянуть, какая там труба открылась… И уже собрался было командир Шурка повернуть свой отряд к речке, но вовремя спохватился, переборол себя…
Подтянув потуже ремень и выпрямив спину, он зашагал вперед, соблюдая молодцеватую выправку для примера личному составу.
Пусть видят: командиру не лучше, чем остальным, даже хуже, потому что он обут в сапоги, когда другие в легких сандалиях и тапочках; обмундирования на нем надето больше, а жара и песок для всех одинаковые! Но он не распускается, не злится: раз дано особое задание, надо выполнять, и никаких разговоров! Настоящим солдатам не такие трудности приходится преодолевать, а никто не стонет, не хныкает, не старается залечь в болото наподобие свиньи и карасиков ловить!.. Это пожалуй, и все разлягутся по болотам, а патрулируют за них глупые пускай!.. Да и лисе тоже надо чего-нибудь есть…
А вот уже и ориентир завиднелся, где намечен первый привал, — шершневое дерево! Так прозывался старый тополь за то, что там в дупле невысоко от земли обитало неисчислимое количество страшных полосатых шершней, с виду похожих на ос, но раза в три крупнее и злее. Как они там жили и что делали, неизвестно: шершни никого не пускали подойти поближе посмотреть. Смотреть можно было только издалека, а на сильно любопытного они набрасывались и вонзали в него свои толстые, как иголки, жала. Ужаленному человеку казалось, что его прижгло раскаленным железом или ударило током, от боли он терял всякое соображение, а потом на укушенном месте вздувалась здоровенная шишка, которая не проходила много дней. Шурка испробовал все на себе, стараясь получше рассмотреть, что там, у себя, делают шершни, и в разное время был укушен уже три раза.
Так что это дерево могло служить только для ориентировки на местности, но ни как не для привала, который Шурка устроил на большой дистанции, то есть много не доходя, чтобы, во-первых, не злить шершней, во-вторых потому, что ноги уже не шли…
Личный состав сразу повалился на землю, но командир присел на пенечек и, не теряя времени, начал наблюдать в бинокль все, какие есть, направления.
Бойцы вели разговор о шершнях: правда ли говорят, что человек, ударенный в лоб шершнем, ни за что не устоит на ногах? И будто бы это получается потому, что, ударяя, шершень одновременно впускает жало, а человек ничего такого не ждет и не успевает крепко уставить свои ноги, — так рядовой Дед плел…
Тем временем каптенармус Перфишка, которому была доверена фляга с водой, отвинтил пробку, сделал большой глоток, весь скривился и начал отплевываться:
— Тьфу! Тьфу! Это что такое? Тьфу! Чего это сюда налито?
— Пей, не бойся… — успокоил его командир. — Обычная вода, подсолена малость…
— Зачем? Ты нарочно, да? Тьфу! Тьфу! 'Издеваешься, да?
— Ничего не издеваюсь. Так теперь полагается во всех походах — обязательно чтоб солить…
И Шурка вкратце разъяснил отряду, зачем это делается. Но бойцы, боязливо попробовав воду, решили, что такая вода для питья не годится, ни в походе, ни нигде!
— Да неужели ж вы не понимаете, — надрывался командир. — От солнца организм обессоливается, ему требуется соль!
— Моему организму ничуть соли не требуется! — уперся Перфишка. — Свой-то организм я лучше чувствую, чем ты. Ему требуется не соль, а вода! И чтоб чистая была, несоленая…
— От соли еще хуже пить захочется, хоть кто знает! — подтвердил Дед.
— А статья?
— Мало ли…
— Это она кажется соленой! Вот: сам пью! Видите? И ничего со мной не делается!
Шурка храбро отпил глоток противной воды, где соли, кажется, и на самом деле было переложено…
— А чего же ты дальше не пьешь? — подозрительно спросил Перфишка.
— А если я больше не хочу?
— Ага! Сам не хочет, а других заставляет! Мы лучше из речки напьемся!
— К речке не скоро попадем! — объявил командир. — Мы всего полмаршрута пока сделали, а как обойдем вон тот большой лес…
Тут заволновался весь отряд. Бойцы зашумели:
— Опять не скоро?
— Окупнуться не дает! Карасиков не посмотри!
— Нашелся!
— Над людьми издеваться!
— Уж и водички попить не дает!..
— Что ж, помирать всем теперь?
— Разговорчики! — закричал Шурка. — Я сам знаю, когда что! Кто командует: вы или я?
— Не нужно нам такого командира! — бунтовали бойцы. — Мы можем другого переизбрать!
— Командиров не переизбирают! — пытался перекричать их Шурка.
— Мало ли что!.. А мы возьмем да и переизберем!
— Ив настоящей армии будете переизбирать?
— В настоящей — другое дело! А тут не хотим!
— Верно, чего зря таскаться… — начал рассуждать даже друг Калиныч. — В такую жару никто в лес не пойдет… Может, ближе к вечерку… А сейчас самое время завертывать к речке: охладимся получше, а там видно будет…
— Я разве против? — пошел на уступки командир. — Но закончить нужно? Уж не так много осталось
