отвечать за базар и развивать «красную» тему — но как-то ничего не подворачивалось, пока не наступил 1926 год, когда сокращение заработной платы в угольной промышленности вызвало резкое обострение классовой борьбы. 4 мая началась всеобщая политическая стачка, в которой участвовали 18 млн. человек, то есть более 40 % населения страны.
Консерваторы привычно объявили забастовку «происками коммунистов», и 7 октября их партийный съезд принял резолюцию с требованием разрыва дипломатических отношений с СССР.
В декабре стачка потерпела поражение, результатом чего стало новое наступление на права рабочих и профсоюзов. Как нетрудно догадаться, народной любви к консерваторам это не прибавило. Помочь могло бы объяснение забастовки «происками Коминтерна», но Коминтерн, хотя такая крупная стачка никак не могла без него обойтись, забыл оставить компромат, а публиковать ещё одни «протоколы» было бы уже слишком. Требовалось срочно найти доказательства подрывной деятельности коммунистов. В этой обстановке и начала развертываться многоходовая провокация в Китае.
Китай того времени не был единым государством, а представлял собой что-то вроде РСФСР образца 1918 года — скопище самостоятельных провинций, находящихся в состоянии хронической гражданской войны. Во главе провинций стояли так называемые «провинциальные милитаристы» — генералы, имевшие под рукой то или иное количество войск. Большой кусок территории на юге страны контролировала партия Гоминьдан. Поскольку составной частью Гоминьдана являлись коммунисты, Советский Союз ее поддерживал и даже посылал туда военных советников.
В начале января китайские повстанцы и солдаты гоминьдановской Народно-освободительной армии заняли территории английских концессий в городах Ханькоу и Цзюцзян. Столковаться с ними Лондону не удалось, и через полтора месяца британское правительство вынуждено было официально отказаться от концессий, зато господа консерваторы получили удобный повод переключить внимание общественности с собственных успехов на внешнего врага. 20 февраля был подписан отказ от концессий, а 23-го министр иностранных дел Британии Чемберлен направил правительству СССР «ноту-предупреждение» с требованием прекратить «антианглийскую пропаганду» и военную поддержку Гоминьдана, пригрозив разрывом дипломатических отношений.
Строго говоря, по этому поводу можно было много чего сказать. Например, то, что Китай не является частью Британской империи и не Лондону указывать, кого там можно поддерживать, а кого нет. Или предложить англичанам прекратить снабжать оружием и инструкторами туркестанских басмачей. Однако расширять склоку не стали: НКИД, не утруждая себя особыми расшаркиваниями, просто послал британцев подальше, заявив, что «угрозы в отношении Союза ССР не могут запугать кого бы то ни было в Советском Союзе», и предупредив британское правительство, что ответственность за все последствия ляжет на него.
Впрочем, особых последствий не планировалось, британцам нужна была не война, а доказательства злонамеренной подрывной работы СССР. Практически сразу же, 28 февраля, солдаты одного из китайских провинциальных правителей, генерала Чжан Цзунчана, захватили советский корабль «Память Ленина». Судно затопили, команду и находившихся на борту советских дипкурьеров бросили в тюрьму, почту прочитали — но свидетельств ужасных планов Коминтерна там, по-видимому, не нашли, потому что скандала не последовало.
В конце марта части народно-освободительной армии взяли Шанхай и Нанкин. Британия открыто вмешалась в конфликт, английские корабли вели огонь по Нанкину. Коминтерн, естественно, тоже не остался в стороне, ИККИ[232] вынес резолюцию о том, чтобы встать на защиту китайской революции, и активизировал работу в Китае, которая просто и беззастенчиво велась через представительства СССР. И тогда последовал решающий удар. 6 апреля в 11 часов дня в Пекине, где правил еще один «милитарист», генерал Чжан Цзолин, китайские полицейские и солдаты совершили налет на помещение советского полпредства, арестовав двоих советских граждан и 25 китайцев и захватив документы. Такого не позволял себе даже Гитлер после нападения на СССР.
Однако из-за инцидента явно торчали уши и усы английского льва. Уровень экстерриториальности «белых» поселений в Китае, а особенно дипломатических миссий, был очень высок. Чтобы даже просто войти на территорию посольского квартала, солдаты должны были иметь разрешение главы дипкориуса, каковым являлся посол Великобритании.
В тот же день был совершен налет полиции и на советское консульство в Тяньцзине.
В определенной ситуации такие выходки вполне могли вызвать войну. Однако воевать с независимыми и неуправляемыми китайскими правителями смысла не имело, а Британии даже протест не предъявишь, поскольку она тут как бы и ни при чем. Пришлось терпеть, ограничившись нотой, — без нее было бы уж совсем неприлично.
Цель вроде бы была достигнута, в начале мая военный штаб Китая начал публикацию захваченных в посольстве документов — однако особого впечатления в Европе они не произвели. Приличий в Китае не соблюдал никто, да и подрывная работа — не пушки, которыми угощали не понравившихся им политиков английские корабли.
Тогда упорные британцы нанесли удар уже в Лондоне. Правда, тронуть полпредство они все же не посмели — воевать русские, конечно, не станут, но если в ответ распотрошат британское посольство, им будет чем ответить на любые обвинения.
12 мая по личному распоряжению Чемберлена полиция устроила обыск в помещении советского торгового представительства «Аркос». Часть документов сотрудники торгпредства успели уничтожить, но все же трофеи оказались весомыми. 26 мая были официально опубликованы документы, захваченные или будто бы захваченные (в таких случаях подлинность всегда под вопросом) в Лондоне и Пекине, и на следующий день последовал разрыв дипломатических отношений. Впрочем, еще 23 мая в газете «Манчестер Гардиан» была опубликована статья о том, что пресловутое «письмо Коминтерна» является фальшивкой, изготовленной в Берлине, — что изрядно обесценило всю интригу.
Выполнив задуманное, британцы утихли. Но теперь пришла очередь нашего политического реванша. Уж что-что, а устраивать шумные акции советское правительство умело.
31 мая в Москве огласили информацию о раскрытой ОГПУ «диверсионной группе Чайта», опиравшейся на посольство Великобритании. А на следующий день, I июня, ЦК ВКП(б) объявил, что страна находится в состоянии военной опасности — вот и гадай, что там британские агенты порассказали на допросах.
Готовился к надвигающейся войне Советский Союз очень громко. В качестве предполагаемого противника назывались небольшие приграничные государства — так называемые лимитрофы, а за ними стояла, разумеется, Англия. По отдельности каждый из лимитрофов, за исключением, может быть, Польши, был слабее СССР, но суммарно они нас превосходили, тем более что Красная Армия в то время была практически небоеспособна. Любви к Советскому Союзу ни Польша, ни Финляндия, ни Румыния, ни Япония не испытывали, а на границе с Китаем и так черт знает что творилось. СССР дал понять, что эти государства, подстрекаемые Англией, в любой момент могут начать войну, чем вызвал во всем мире горячую волну сочувствия простого народа. Тот факт, что сама Британия воевать с Советским Союзом не могла, а еще помнившие Гражданскую войну лимитрофы не испытывали ни малейшего желания снова сюда соваться, уже никого не волновал. «Военная угроза» — и всё тут. И ведь возразить-то нечего…
Несколько обалдевшее от такого поворота дел мировое сообщество начинает требовать от британцев объяснений. 16 июня в Швейцарии, па совещании МИД четырех государств (Великобритании, Германии, Франции и Японии) Чемберлен уверяет, что представляемое им правительство не собирается впутывать в русско-британские дела другие страны, да и само идти с «крестовым походом» против большевиков не намерено.
А советское правительство продолжает гнать волну. В стране проходят массовые акции вроде «недели обороны», в Уголовный кодекс вводится статья за недонесение, а также смертная казнь за антисоветскую пропаганду и агитацию при массовых волнениях.
8 июля, когда британцы уже за счастье почитали бы похоронить всю эту историю, в Москве начинается процесс по делу некоего Дружиловского, которого обвиняют в изготовлении фальшивых «писем Коминтерна» руководству компартий Британии, США и Болгарии. Можно, конечно, объявить дело фальсифицированным — уж очень оно кстати подоспело, но что совершенно точно — так это что идиотов, способных рассылать такие инструкции, в Коминтерне не держали. Затем начинают шерстить и
