Увидел смерть Кызымили бог-Вуис.
— И-шь… — сказал и слезу уронил.
Пала та слеза — белая слеза радостного бога-Вуис в реку, смешалась со слезами Кызымиль — золотая стала река.
Вот катится в Черных горах Кызымиль-река желтая, яро-желтая, золотая река.
— Ох… ох… — к скалам жмется, жалуется.
— Ах! — вздыхают скалы (чем поможешь!).
— Ох… ох…
Тихо. Робко жалуется на богов Кызымиль-золотая река.
VII
КАК СОГРЕШИЛ АЯНГУЛ
Много лет спасался на горе Тау старец Аянгул.
До того молился, что борода в землю вошла, а ноги мхом покрылись.
Шепчет чуть слышно:
— Кутай, смилуйся, спаси.
Ладно.
Ехал мимо бог-Вуис, старца увидал:
— Что делаешь здесь? — спрашивает.
Головы не повернул старец.
Отвечает сердито:
— Или не видишь? Молюсь.
Поехал бог-Вуис к старому богу-Кутаю, сказал:
— На горе Тау старец Аянгул молится, борода в землю врасла, ноги мхом покрылись.
Удивился старый бог-Кутай:
— Так долго молится, а я и не знаю.
Прилетел на гору Тау, говорит Аянгулу:
— Я — Кутай. О чем ты меня молишь?
Пал лицом ниц Аянгул:
— Прости меня, многогрешного, помилуй.
И сказал Кутай:
— Говори твои грехи. Может и помилую.
Рассказал свои грехи Аянгул.
Качает головой Кутай:
— Грехи твои, как и грехи прочих людей. Может еще что другое есть? Говори все.
— Нет у меня больше грехов, — отвечает Аянгул.
Удивился Кутай:
— Зачем же молился так долго?
Опять упал ниц Аянгул:
— Еще слово хочу сказать тебе, могучий Кутай.
— Говори.
— Молился я еще, Кутай, за людей, за их грехи, за их беззакония тяжкие.
Покачал головой Кутай:
— Напрасно молился, Аянгул. Мало у людей грехов, да если и делают какие по незнанию, по неразумию своему. Поживи ты с ними, тяжело им жить. И ты согрешишь. А грехи их я все давно простил. Ступай к людям, Аянгул, холодно на горе Тау.
Рассердился Аянгул. Плюнул:
— Сколько лет молился, борода в землю врасла, ноги мхом покрылись, — и все напрасно. Не Кутай ты, а злой дух Ону! Уходи!..
Тогда поднял Кутай Аянгула над землей. Сказал:
— Смотри!
И увидал Аянгул то, что говорил ему Кутай.
Заплакал.
Сказал:
— Велик грех мой — не поверил Кутаю. Прости.
Сказал старый и хитрый бог-Кутай:
— Прощаю. Иди к людям и скажи: Кутай верит вам. Когда-нибудь упадет скорлупа и можно будет увидеть чистый и вкусный плод.
VIII
КОГДА РАСЦВЕТАЕТ СОСНА
Летел над Черными горами дух Ону-злой дух. Конь у него сизый, седло из серого камня, а подпруга из желтой кожи.
Ладно.
Видит дым густой над тайгой стоит. Гарью пахнет.
Старая ведьма Кучича обед себе варит.
Ону говорит:
— Жарко, поди, Кучича? Почто небо коптишь, нет разве тебе зеленой пищи?
Кучича длинным языком нос облизывает. Отвечает:
— Говорят люди про добро. Не знаю я — что за добро такое. Вот поймала праведного человека, изжарю, съем. Может, тогда пойму.
Любопытно Ону — как человека есть будут.
— Может, мне поесть дашь? — спрашивает.
Ладно.
В ту-пору расцветала сосна. Пахучая, добрая, смолой обливаясь, шепчет:
— Ишь, что боги делают. Разве можно людей есть? Не надо.
— Молчи! — затопал ногами Ону, закричал, бородой затрес: — Богам будешь указывать?
Сосна ветками зашелестила:
— Я разве указываю? Боги — они умные, их учить нельзя.
И пахнула цветистым духом.
Вот и варят человека, дров не жалеют.
— Скоро готов будет!
Подскочил от нетерпения на коне Ону:
— Поедим! Люблю я мясо.
— Мясо — хорошая пища, — согласилась Кучича и брюхо погладила.
Зашумела сосна:
— И-ишь… и-ишь…
Дальше шум ее пошел. По вершинам, дальше. По горам, по горам, к самому старому богу-Кутаю.
— И-ишь… и-ишь… боги человека варят… и-ишь…
Услышал старый бог Кутай, спрашивает:
— Что там делается?
Говорит сосна:
— Праздник у меня, а бог-Ону да Кучича на моих ветках человека варят.
