спровоцированы и лишь ответили ударом на удар. Как ни странно это звучит, но таким образом обмануть нацию невозможно. Все знали мы о «деле» Тухачевского, догадывались о Катыни и о том, кто начал финскую войну, отнюдь не случайно столь непопулярную в народе. Догадывались и о войне афганской, едва ли более популярной.
Пока мехкорпуса продвигались бы вперед, это не играло особой роли. Но стоило только потерпеть поражение, стоило отступить, и псевдопатриотический угар сменился бы плохо скрываемым недовольством. Очень быстро правда вышла бы наружу, и не явилась ли она той последней каплей. Не было бы, разумеется, антисоветских восстаний, но поднялся ли народ? Смог ли он простить своих правителей, сумели бы люди отдать все силы для достижения Победы, зная, что их Родина — агрессор?
Стала бы эта война Отечественной?
И если нет, что было бы с нами?..
Глава 17
День «N»
Когда просматриваешь документы последних предвоенных дней, невольно удивляешься, как можно было не заметить, что немцы нападут буквально со дня надень. Все, кто имел доступ к информации, высшие офицеры и командиры тактического уровня приграничных округов, генштабисты, разведчики в этом практически не сомневались.[569]???
Все, кроме Сталина…
В первой декаде июня Кирпонос, убедившись, что немцы заканчивают последние приготовления и, по существу, уже изготовились, приказал передовым подразделениям выдвинуться к границе и занять оборонительные рубежи. И вот какая директива пришла из Генштаба:
«Командующему войсками Киевского Особого военного округа
Начальник погранвойск НКВД СССР генерал Хоменко донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять Предполье.
Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять Предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими последствиями.
Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение.
10 июня 41 г. Жуков»[570].
Во избежание новых попыток приведения войск в боевую готовность уже на следующий день подобное же строгое указание направляется и в другие приграничные округа:
«Полосу Предполья без особого на то указания полевыми и уровскими частями не занимать».
16 июня на стол Сталину ложится донесение наркома госбезопасности В. Н. Меркулова:
«Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…»
На перепроводительной донесения Сталин пишет следующее:
«Товарищу Меркулову. Может, послать ваш источник к е… матери[571]. Это не источник, а дезинформатор. И. Ст.».
18 июня командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа[572] отдает распоряжение о приведении в боевую готовность системы ПВО. 20 июня, за два дня до вторжения, он получает следующее предупреждение:
«Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении положения номер два. Это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только с разрешения правительства. Сейчас ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить отданное распоряжение, дать объяснение для доклада наркому»[573].
21 июня Берия докладывает Сталину:
«Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по- прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. То же радировал и генерал-майор В. И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой [574] генерал утверждает, что три группы армий Вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на берлинскую агентуру».
На обобщенном донесении этой самой агентуры о войне Лаврентий Павлович поставил резолюцию:
«В последнее время многие. работники поддаются на наглые провокации и сеют панику, Секретных сотрудников Ястреба, Кармен, Верного за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить».
Вечером того же дня на донесении военного атташе при правительстве Виши Суслопарова о том, что Германия нападет на СССР 22 июня, Сталин начертал:
«Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его».
В эти же самые часы Жукову позвонил начальник штаба Киевского Особого военного округа генерал- лейтенант М. А. Пуркаев. Доложил следующее:
— К пограничникам явился немецкий фельдфебель, перебежал с той стороны, утверждает, что он наш друг и доброжелатель, поэтому сообщает: немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.
Жуков и Тимошенко немедленно выезжают в Кремль.
Вот что пишет сам Георгий Константинович:
«Захватив с собой проект директивы войскам[575], вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.
И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? —
