Судебный медик вернулся раньше, чем ожидал судья. С ним был высокий худой мужчина, облачённый в изношенную, но чистую синюю рубаху, повязанную чёрным бумажным кушаком. У незнакомца было весьма благородное лицо с короткими чёрными усиками. Несколько прядей выбивалось из-под выцветшей чёрной шапки. Судья отметил его большие, чересчур возбуждённо горящие глаза, а также красные пятна на ввалившихся щеках. Он предложил художнику занять место по другую сторону стола. Судебный врач налил гостю чашку чая и встал за его стулом.
— Я наслышан о ваших трудах, господин Фан, — приветливо начал судья, — и давно хотел с вами познакомиться.
Художник разгладил рубаху длинной изящной ладонью и заговорил. Манера вести разговор выдавали в нём образованного человека.
— Я в высшей степени польщён вашим вниманием, ваша честь, — сказал он. — Хотя мне трудно поверить, что ваша честь срочно призвали меня сюда, в дом господина Хо, только для того, чтобы побеседовать о высоких материях.
— Не в первую очередь, нет. Здесь, в саду, господин Фан, произошёл несчастный случай, и я ищу свидетелей.
Фан выпрямился на стуле и обеспокоенно переспросил:
— Несчастный случай? Не с госпожой Хо, я надеюсь?
— Именно с ней, господин Фан. Это произошло между четырьмя и пятью часами в беседке. Вы посещали её в это время?
— Что с ней?! — взорвался художник.
— Надо полагать, вы сами знаете ответ на этот вопрос, — холодно проговорил судья Ди. — Потому что именно вы убили её!
— Она умерла! — воскликнул Фан и уронил голову на руки. Узкие плечи художника затряслись. Наконец, после долгой паузы, он взял себя в руки и выпрямился. Ровным, безжизненным голосом он произнёс:
— Будьте так любезны объяснить, ваша честь, зачем мне убивать женщину, которую я любил больше всего на свете?
— Вами двигал страх разоблачения. После её замужества вы продолжали свои ухаживания. Она устала от них и сказала вам, что, если вы не прекратите свои домогательства, она всё расскажет мужу. Сегодня вы крупно повздорили, и вы убили её.
Художник задумчиво кивнул.
— Да, — покорно согласился он, — это было бы самое правдоподобное объяснение. И в это время я действительно был у садовой калитки.
— Она знала, что вы придёте?
— Да. Сегодня утром уличный мальчишка принёс мне от неё записку. Там было сказано, что ей нужно со мной повидаться по неотложному делу. Если я около половины пятого подойду к садовой калитке и постучу, как обычно, четыре раза, служанка впустит меня.
— Что произошло, когда вы вошли?
Я не входил внутрь. Я постучал несколько раз, но калитка так и не открылась. Я побродил там какое- то время, потом предпринял ещё одну напрасную попытку и отправился домой.
— Покажите мне записку!
— Не могу, потому что я уничтожил её. Как она мне велела.
— Так вы отрицаете, что убили её?
Фан пожал плечами.
— Если вы уверены, что не способны обнаружить настоящего преступника, я, ваша честь, вполне готов сказать, что убил её, просто чтобы помочь вам покончить с этим делом. Я всё равно скоро умру, и мне совершенно безразлично, где это произойдёт — в постели или на эшафоте. Её смерть лишила последнего смысла моё жалкое существование. Другая же моя любовь, моя кисть, покинула меня давным-давно, похоже, что долгая болезнь разрушила творческий дар. С другой стороны, если вы думаете, что способны выследить безжалостного изверга, убившего эту невинную женщину, тогда я не вижу ни малейшей причины запутывать дело признанием в преступлении, которого не совершал.
Судья Ди, задумчиво подёргивая ус, окинул художника долгим взглядом.
— Обычно послания госпожи Хо передавал вам уличный мальчишка?
— Нет, ваша честь. Записки всегда приносила её служанка, да и просьба уничтожить письмо появилась впервые. Но у меня нет сомнений в том, что это была её рука: я хорошо знаком с её почерком и манерой письма. — Ужасный приступ кашля прервал его речь. Он вытер рот бумажным платком, взглянул безразлично на сгустки крови и продолжил: — Представить себе не могу, что за неотложное дело она хотела со мной обсудить. И кто мог желать её смерти? Я знаю её и её семью более десяти лет и уверен, что у них во всём мире не было врагов! — Он принялся теребить ус. — Её замужество оказалось вполне удачным. Хо немного скучноват, но он искренне любит её, всегда добр и внимателен. Никаких разговоров о наложнице, хотя она не родила ему ребёнка. И она тоже любила и уважала его.
— Что не помешало ей продолжать встречи с вами за его спиной, — сухо заметил судья. — В высшей степени предосудительное поведение для замужней женщины. Не говоря уж о вас!
Надменно взглянув на судью, художник проговорил ледяным тоном:
— Вам не понять. Вы опутаны сетью пустых обычаев и бессмысленных правил. Уверяю вас, в нашей дружбе не было ничего предосудительного. Единственной причиной, по которой мы скрывали наши встречи, были старомодные взгляды на жизнь господина Хо. Он истолковал бы наши отношения так же превратно, как это делаете вы. Мы не желали причинять ему боль.
— Какая трогательная забота! Раз вы так хорошо знали госпожу Хо, то, несомненно, поведаете мне, почему в последнее время она часто была в подавленном настроении?
— О да. Суть в том, что её отец, отставной староста, не слишком умело распоряжался своими финансами и оказался весь в долгах перед тем богатым судовладельцем — Хуа Минем. Уже около месяца этот бессердечный ростовщик понуждает старика передать ему землю в счёт погашения долга, но староста хочет сохранить её. Эта земля испокон веков принадлежала его семейству, а кроме того, он чувствует свою ответственность за благоденствие крестьян-арендаторов. Хуа же по семь шкур сдерёт с этих несчастных! Старик умолял Хуа подождать окончания жатвы, когда он сможет заплатить хотя бы чудовищные проценты. Но Хуа настаивал на немедленном возвращении долга, так как в этом случае земля достанется ему за гроши. Госпожа Хо очень переживала за отца, она дважды просила меня проводить её на встречу с Хуа. Она делала всё возможное, чтобы убедить его не требовать немедленного платежа, но эта грязная крыса соглашался, только если она с ним переспит!
— Господин Хо знал об этих посещениях?
— Нет. Мы понимали, насколько тяжело ему будет услышать, что его тесть находится на грани разорения, а он ничего не сделал, чтобы помочь старику. Знаете, у господина Хо нет собственного капитала. Он может рассчитывать лишь на скромную пенсию.
— Вы оба проявляли просто чудеса доброты по отношению к господину Хо!
— Он заслужил её, он порядочный человек. Единственная вещь, которую он не мог дать своей жене, — это духовное общение, и она искала его со мной.
— Я никогда не встречал столь вопиющего отсутствия элементарных основ морали! — с отвращением воскликнул судья. Он встал и отдал приказ судейскому врачу: — Препроводите этого человека к начальнику стражи. Его следует отправить в тюрьму как подозреваемого в убийстве. После этого вы со стражниками перевезёте труп госпожи Хо в судебную управу и произведёте самое тщательное вскрытие. Доложите мне сразу, как закончите. Я буду в своём кабинете.
И он удалился, гневно потряхивая рукавами одеяния.
IV
Господин Хо и два судовладельца ждали в кабинете судьи Ди; с ними был судейский писарь. Они
