лишенное пастырско — воспитательного значения. Глубокое возвышенно — духовное осмысливание пастырства тогда подменяется рассудочным философствованием на общие темы о пастырском долге, отвлеченным от духа апостольского, и потому является духовно-бесплодным. Отсюда усвоение Пастырского богословия не есть дело одного внешнего научения. Если для изучения естественных наук, например, астрономии, математики и прочее, достаточно одной мыслительной способности, то для богословия, в частности Пастырского, одного естественного разума недостаточно; оно воспринимается посредством себе подобного, — тем, что мы называем духовным разумом.
Пастырско-религиозные истины лишь тогда становятся близкими человеку, когда проникают в глубины его духа, а не остаются на поверхности рассудочного знания. Рассудок или разум естественный имеет вспомогательное значение как выразитель человеческой самодеятельности и должен возвыситься до состояния духовного.
Только облагодатствованная наука соответствует апостольскому пастырству и способна быть действительным средством духовного возвышения человека, а для этого нужен не только естественный труд, но и нравственный подвиг, не только развитие сил душевных, но и стяжание даров духовных. Эту истину внушают нам не только пасторалисты, но и христианские мыслители разных времен. Нет богословия (тем более пастырского) вне опыта. Для того, чтобы познать Бога, нужно приблизиться к Нему; нельзя быть пастырем, если не следовать по пути единения с Богом.
Таким образом, всякое слово о пастырстве, «нерастворенное солию» духовного переживания, сказанное только устами, без глубокого внутреннего осознания и духовного опыта, не будет научным в церковном смысле, как бы оно ни было внешне-научно. Не является ли такая наука «выражением нечувствия», по мысли святителя Иоанна Златоуста, которая «окаменяет» не только сердце поучающего, но и поучаемого. Это — «сеяние по плоти», тленное, как и все плотское (Гал. 6,3), и обреченное на бесплодие, как евангельская смоковница, имеющая лишь внешний вид плодоношения (Мф. 21,19). В таком «сеянии» нет живого благодатного начала.
Опасность рассудочного отвлеченного исследования без участия «внутреннего человека» всегда существует в богословской науке, превращаемой тогда в самоцель, «и эта опасность, — говорит В.Д. Сарычев, — тем более существенна, что при этом человек не замечает подмены истинного богословствования его видимостью»[30]. Такая возможность настолько реальна, что неоднократно указывалась представителями русской пасторологии. В частности, в прошлом веке епископ Иоанн (Смоленский) напоминал, что наша пастырская наука должна быть не отвлеченно- туманной, не праздно-созерцательной, она должна быть положительна в своем приложении к жизни.
Пастырское богословие как наука имеет цель возвысить сознание человека для утверждения его веры, чтобы он был орудием Божественной благодати, и поэтому наука наша должна проникаться духом веры и благодати. Любое богословское исследование только тогда полноценно, когда обладает способностью спасительного применения. Оно должно обогащать разум в богопознании, а не просто удовлетворять человеческую любознательность. Одна формальная научность не определяет научности истинной, церковно-пастырской.
По этой характеристике мы можем представить, насколько необходима определенная направленность в науке Пастырского богословия, что давало бы глубину и благодатность ее содержанию. Особенным примером такой истинно пастырской учености является незабываемый образ, например, проф. В.П. Певницкого, архимандрита Антония и других.
Говоря о действенности науки Пастырского богословия, следует сказать, что в силу своей церковности и апостольского духа наука эта должна таить в себе мощную благодатную силу воздействия на своих слушателей. Она должна потрясать сердца студентов своей внутренней силой и правдой содержания. Подобно таинству, Пастырское богословие своей внутренней красотой и жизненностью обязано захватить слушающих, обогатить их ум, преобразить сердце и закалить волю на всякую жертву во имя Бога и спасения ближних. Действенность науки в том и заключается, что ее содержание действует своею благодатностью, затрагивает, даже потрясает человеческое сердце и влечет его по пути долга и чести.
«Великое дело, — говорит святитель Григорий Богослов, — воспрепятствовать убийству, наказать прелюбодеяние, обуздать хищничество; несравненно выше внушить благочестие и преподать здравое учение»[31].
Осваивающий науку Пастырское богословие студент невольно, даже незаметно для себя начинает все больше и больше прилепляться к светлой Личности Пастыреначальника, все более оживляются в нем симпатии к святой Православной Церкви. Он уже иным чувством воспринимает святых отцов. Словом, в нем раждается новый человек с Христовыми чувствами, человек, готовый на все великое, прекрасное, жертвенное во имя Бога и правды Его. «Огонь Я принес с Неба, — говорит Спаситель, — и хочу, чтобы он скорее возгорелся» (Лк. 12,49). Вот этот благодатный огонь должен быть душой науки Пастырского богословия. Он должен просвещать радостью великого призвания души одних и жечь совесть других, несоответствующих этому призванию.
Пастырское богословие, как ни одна другая богословская наука, должна из угловатого дикого камня (необразованного юноши) «создать» правильно обтесанный отшлифованный камень для здания Церкви Божией. Рождение доброго пастыря и его созревание должно осуществляться именно наукой Пастырского богословия, как специальной наукой, призванной к этой великой цели.
Таким образом, наша наука Пастырского богословия располагает определенной направленностью — церковно-апостольской — и обладает неотразимой внутренней благодатной силой действенности.
3. Решение вопроса о желании священства
Апостольская направленность науки Пастырского богословия благодатно действует на сердце юноши. В нем возникло решительное желание стать пастырем Церкви Божией. Спрашивается, может ли он себе желать такого высокого звания, имея, может быть, еще телесные и духовные недостатки? Чтобы окончательно подойти к определенному решению в поставленном вопросе, следует желающему священства глубоко проверить себя, на что именно он способен, серьезно взвесить на весах благоразумия важность пастырского долга, с одной стороны, и наличие своих нравственных и физических данных — с другой. Ведь прежде чем приступить к людям, которых вверяет ему Господь, раньше чем стать их водителем, учителем и слугою, пастырь должен утвердиться в желании придти всем на помощь, проверить силу такого желания в себе. Обратиться прежде всего ко внутреннему в себе человеку, к своей совести, проверить в душе наличие любви к Богу, людям и Церкви. Молитвою и покаянием (и очищать непрестанно) себя. Должен стать готовым пойти на зов Спасителя ьезоговорочно, без оглядки, а не так, как сделал один из призванных, сославшись на необходимость устройства его житейских дел прежде ответа на призыв Христов. А чтобы в своей работе пастыря-учителя человек не впал в «пустословие» (1 Тим. 1,6) или поверхностный пересказ Евангельского учения, будущий пресвитер обязан сформировать себя, как широко сведущего человека, приобрести и разумно использовать все специальные познания в богословских науках, не говоря уже об абсолютно неизбежном изучении и освоении Священного Писания и Предания в целом; обязан знать Историю Церкви, аскетические труды святых отцов, Каноническое право, Устав богослужебный, начала церковной Экономии и многое другое. Кандидат священства кроме специальных этих познаний должен иметь, по возможности, широкое общее образование. В миру ему будут заданы самые различные вопросы о разрешении нравственных и духовных недоумений, о взаимоотношении любви Божией и Его справедливости, о грехе и зле на земле, о страданиях людей, о загробной жизни и тому подобное. Пастырь должен иметь ответ на всякое вопрошение и ответ не формально-законнический, но полный силы духовной и его личной
