Ну да, конечно. Гарольд, граф Западных Земель. Как жаль, что в этом полумраке невозможно увидеть его глаза!
— Что вы здесь делаете, принцесса? — он остановился, пройдя несколько шагов внутрь помещения. Может быть, не хотел пачкать свой костюмчик? Хотя, с этой стороны вполне можно пройти, почти не касаясь паутины — это она, дура, выбрала не ту стену и попала в самые заросли!
— Не твоё дело, — Инна старалась, чтобы ответ прозвучал как можно равнодушнее, без всякой интонации.
— Вам не следует здесь находиться. Идёмте, прошу вас.
Она взяла в руки пистолет, чуть усмехнулась. Развернула ноги в направлении двери, но пока не вставала. Собрала всю свою решительность и сказала твёрдо:
— Гарольд, не подходи ближе!
— Что вы собираетесь делать, принцесса? — голос был не совсем ровный, его обладатель явно нервничал — это её успокаивало.
— Повторяю: не твоё дело, — она подняла пистолет, сжимая его обеими руками; вытянула их — в левой снова что-то неприятно захрустело: да что же это с ней? как я теперь буду играть? Произнесла с нажимом: — Уходи, оставь меня в покое!
Он сделал шаг вперёд, и Инна выматерилась про себя.
— Принцесса, пойдёмте со мной. Я отведу вас в вашу комнату, там вам будет лучше…
Вот опять, подумала она. Опять он рассуждает о том, что для меня лучше! Почти выкрикнула:
— Гарольд, я же не хочу тебя убивать! Я правда совсем не хочу тебя убивать!
— Но вам совсем не нужно этого делать, принцесса.
Он подошёл ещё ближе. Нет, подумала Инна, не могу. Он не прав — я должна это сделать, я, чёрт возьми, просто обязана это сделать! — но я не могу. Ну что тут такого — всего-то придавить пальцем этот рычажок? Нет, не могу. Не могу, не могу, не могу!..
Она повела головой — в глазах промелькнула вереница резиновых кукол. Это сразу придало ей решимости:
— Что стало с ними? — и продолжила истерично: — Что ты сделал с ними, ты, сволочь?!
Гарольд не отвечал. Она всмотрелась в него, в это холёное мушкетёрское лицо, слишком красивое, почти её идеал, мужчина её мечты, такие бывают только в кино… Теперь она могла видеть его глаза… глаза, полные преданности… готовности служить… желающие ей добра… Ничего другого, ни в коем случае — только добра… Невозможно…
Вдруг Инна опомнилась; поняла, что уже несколько секунд жмёт на спусковой крючок — а тот не нажимается, не щёлкает, даже ничуть не шевелится, будто застрял, как когда-то ключ. Да что же это, господи боже! Неужели я до такой степени феноменально, патологически невезучая? Гарольд, казалось, ждал чего-то — не приближался больше, но и не отходил назад. Что же делать, чёрт, что же делать?! Она постаралась собраться с мыслями… Юная Инночка, а ты пистолет с предохранителя снимать не пробовала? Тебя этому не учили, да?! Так лазить по подземельям тебя тоже не учили, чего ж ты, дурёха, полезла?! Она нашарила большим пальцем рычаг, оттянула на себя, почувствовала: зафиксировался. Это были уже просто механические действия: отодвинуть сюда, направить туда, нажать тут… Совсем не сложно, ничего сложного: нажать тут…
Пистолет громыхнул — она вздрогнула от отдачи, едва не упала. Спросила себя: неужели я всё-таки это сделала? Гарольд дёрнулся, но по-прежнему стоял; схватился за левое предплечье, пробормотал полушёпотом:
— О, принцесса…
Её будто обожгло. Не убила, нет, только ранила… Хорошо это или плохо? Инна никак не могла сообразить, мысли не хотели выстраиваться в привычную логическую цепочку. Она оборвала эту цепочку в зародыше, левой рукой подхватила «дипломат» — и будто попала под высокое напряжение: ой, нет, больно, не смогу! Стиснула зубы, перекинула в левую пистолет, чемоданчик взяла правой… Некогда, некогда! — Гарольд стоял между ней и дверью, напрямик бежать нельзя — Инна вскочила и рванулась к стене, с первого же шага едва не запуталась в юбке… Ну нет уж! чёрт, неудобно, вот бы ей сейчас её джинсы, но что толку рассуждать, их ведь выкинули, выкинули вместе с сумочкой, вместе со связкой, ну, правда, теперь у неё есть новая связка… Че-е-ерт! Ключи остались сзади, где она подобрала чемодан — но сейчас некогда, потому что сначала надо убежать, а только потом — всё остальное…
Инна была уже у двери, когда он схватил её за руку. Она вскрикнула, сжала пистолет ещё сильнее, превозмогая боль; потом выпустила «дипломат». Обернулась — и замерла: они глядели друг другу глаза в глаза. Ну где же в нём хоть какая-нибудь злоба, хоть какое-нибудь коварство, подлость, хитрость — где всё это? Где, где? Спокойствие, как у Славика — и одновременно совсем не такое: у того было просто спокойствие, без всяких намёков: вот он я, у меня всё хорошо, и я не жду от жизни никакого подвоха. А у этого — холодная уверенность, равнодушие, примерно как…
— Ты не можешь уйти, Инна, — сказал Гарольд.
…в последние секунды перед смертью, додумала она мысль. Затем каким-то чужим, машинальным движением перехватила пистолет правой рукой, подняла её, на ходу разворачивая оружие, и врезала графу между глаз. Он рухнул, как стоял, на месте, всё ещё держа её чуть повыше локтя; всей тяжестью своего тела повлёк за собой. Инна пошатнулась, вскрикнула; врезала рукоятью по пальцам. Те разжались немедленно. Она подхватилась, потянулась за «дипломатом» — на Гарольда боялась взглянуть, только бы на глаза не попалась его рана, рана, которую она ему нанесла… Быстрее, чёрт возьми! Нащупала чемоданчик, подтащила к себе — и в следующую секунду была уже за дверью.
Оглядываться не стала. Тут же кинулась вниз — и сразу одёрнула себя: спокойнее, девочка, спокойнее. Это тебе не ровное место, это лестница: чуть запутаешься, споткнёшься — а обе руки заняты, вот и всё, и больше тебе не нужен будет никакой выход… Сбавила темп — но всё же шла быстро, как могла, чтобы только не путаться в одежде. Скоро миновала дверь в коридор замка — даже и не подумала остановиться, спускалась ниже. Эта лестница не просто так, твердила про себя. Если наверху я нашла эти проклятые десять тысяч — так и внизу тоже что-то должно быть! Там и правда замаячил просвет. Инна спустилась ещё: вот опять белая дверца, почти такая же, как была выше. Куда она ведёт тоже в какую-то часть замка, или…
В двери стояла девушка в тонкой, почти прозрачной накидке; наверное, только что сюда вошла. Светленькая, короткостриженная, миниатюрная, совсем ещё подросток — максимум лет шестнадцати… где же она её видела? Ах да: не иначе как одна из тех, что мыли её и приводили в порядок. Точно, из них. Девчушка подняла глаза:
— Принцесса? Почему вы здесь? Пойдёмте, я вас…
— Нет! — зло отрубила Инна.
Та заморгала — растерялась и не знала, что теперь делать. Беглянка вдруг остановилась, поставила «дипломат». А что, если… Подошла ближе к служанке и спросила резко:
— А ты? Что-нибудь знаешь про выход?
— Нет никакого выхода, — пропищала девчушка.
— Что ты сказала? — её будто пригвоздило к земле. — Повтори!
— Нет никакого выхода, — пробормотала та, уткнувшись в пол.
Инна с размаху врезала ей по лицу.
— Не смей такое говорить! Что ты можешь знать, дурочка?!
Девчушка обратила на неё свои глазки, маленькие глазки, в которых читался только один вопрос: за что, госпожа? в чём я провинилась? Сказала едва слышно:
— Но ведь его и правда нет…
Инна схватила её за шею:
— Неправда! Не смей так говорить! Выход есть! Слышишь меня — выход всегда есть!
Она затрясла несчастную со всей силой. Ей вдруг овладело какое-то исступление — и она терзала свою жертву немилосердно, душила её, как одержимая. Нет, повторяла про себя, не может быть. Не может быть, не для того я перенесла столько страданий, вытерпела столько мучений, чтобы теперь эта девчонка, эта невзрачная сопливая малявка сказала мне, что никакого выхода нет. Да кто она такая, в конце концов? Та даже не пыталась сопротивляться, как-то отбиваться — терпеливо сносила всё, сквозь слёзы и частые
