Великий вход представляет из себя торжественный, величественный момент литургии. Он захватывает и священнослужителей, и клир, и молящихся.
Открываются Царские врата, начинается трогательное пение Херувимской. Шествие со Святыми Дарами совершается через Северные двери и Царские врата в алтарь с остановкой на солее для поминовения высшей церковной иерархии и всех православных христиан.
Ставя Святые Дары на антиминс, т. е. на Гроб Господень, священник произносит тропари, относящиеся к погребению Спасителя («Благообразный Иосиф», «Во гробе плотски», «Яко живоносец…»). Затем снимает малые покровы с дискоса и потира, покрывая их воздухом.
Во время пения Символа веры предстоятель колеблет покров над Святыми Дарами, произнося Символ веры. Он должен так проникновенно, членораздельно и сосредоточенно произносить Символ веры, чтобы каждое его слово, ложась на сердце, согревало и воодушевляло бы его верой и любовью к Господу Спасителю.
С возгласом священника «Благодать Господа нашего Иисуса Христа» начинается Евхаристический канон — страшный и таинственный. «Прием хлеб… и даде святым Своим ученикам и апостолам, рек: приимите, ядите, сие есть Тело Мое… Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета…» (Мф. 26,26–27).
Проникновенно со священным трепетом в душе произносит предстоятель эти вечно живые, насущные, спасительные слова Господа.
С этого момента у предстоятеля особо усиливается внутренне — посредническая связь со Христом, с Его Телом и Кровию, с Его спасительными страданиями и смертью (1 Кор. 11, 26).
«В оны страшный час, — говорит св. Кирилл Александрийский, — должны иметь сердца, устремленные к Богу, а не долу, прилепленные к земле и к земному… Никто да не предстоит таким, чтобы устами говорить, а сердцем пресмыкаться по земле»[68].
«Стоит священник, — говорит святой Иоанн Златоуст, — и низводит не огонь, а Духа Святао и молится не о том, чтобы огонь ниспал сверху и попалил предложенное, но чтобы благодать сошла на жертву и зажгла через нее души всех»[69].
«Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолам Своим ниспославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас молящихтися»[70].
«И сотвори убо хлеб сей — Честное Тело Христа Твоего», «А еже в чаше сей, Честную Кровь Христа Твоего»; «Преложив Духом Твоим Святым. Аминь, аминь, аминь». Священник падает ниц пред Престолом с чувством трепета и страха, не переставая посреднически умолять уже здесь живого лежащего пред ним Агнца о всех людях своих.
Жертва бескровная, таким образом, принесена. Она теснейшим образом связана с кровавой жертвой, единожды принесенной непосредственно Самим Христом на Голгофе (1 Кор. 11, 26).
Настроение настоятеля в этот момент должно быть и евхаристическим, т. е. исполненным благодарения за только что принесенную бескровную жертву, и вместе посреднически — ходатайственным о спасении всех: живых, находящихся в разных местах, и о упокоении отшедших в жизнь вечную.
Св. Григорий Двоеслов о посредническом звании пишет: «Кто еще не отрешился совершенно от земных страстей, тот пусть остерегается принять на себя звание ходатая в Церкви Божией; иначе он своим «предстательством» может больше возбудить гнев и раздражить Верховного Судию… и вместо примирения с Божественным правосудием может повергнуть паству свою в совершенное разорение»[71].
После ектении и возглашения: «И сподоби нас, Владыко..» предстоятель вместе со всем храмом молится молитвой Господней «Отче наш…». Затем преподав «мир всем», он в молитве главопреклонения благодарит Господа, «от небытия в бытие нас призвавшего» и просит удовлетворить духовные нужды верующих «по потребности каждого». По возгласе диакона «Вонмем!» он падает ниц пред Престолом, движимый чувством благоговения к Святым Дарам и затем поднимает их над Престолом, возглашая: «Святая святым».
В древности, когда за каждой литургией все причащались, было в обычае святый Агнец не только поднимать, но и показывать всему народу, готовящемуся к причащению.
После закрытия завесы алтарь становится подобием Сионской горницы, в которой святые апостолы приняли причастие от пречистых рук Самого Христа.
На слова диакона: «Раздроби, Владыко, Святый Хлеб», предстоятель, уподобляясь Христу, преломлявшему на Тайной Вечери хлеб, отвечает: «Раздробляется и разделяется Агнец Божий, раздробляемый и неразделяемый» и проч., и разделяет Его на четыре части.
Этими словами удостоверяется, что Святый Агнец, несмотря на разделяемость, остается всегда недробимым и неделимым.
«Хотя в одно и то же время бывает много священнодействий во вселенной, — говорится в Посланиях Восточных патриархов, — но не много Тел Христовых, а Один и Тот же Христос присутствует истинно и действительно. И это не потому, что Тело Господа, находящееся на небесах, нисходит на жертвенник, но потому, что Хлеб предложения, приготовляемый порознь во всех церквах и по освящении претворяемый и пресуществляемый, делается одно и то же с Телом, сущим на небесах. Ибо всегда у Господа одно Тело, а не многия во многих местах».
«Божественное брашно, — говорит прот. И. Сергиев, — ежедневно совершает во мне чудо… разрушает силы ада… обновляет всего»[72].
По образцу Сионской горницы священнослужители причащаются отдельно от народа и в разделенных видах: сначала Тела Христова, а потом Пречистой Крови.
Так, совершая литургию, предстоятель подходит к важнейшему для себя моменту — соединения со Христом. Но как? Тут — то и замирает дух пастыря в последние мгновения пред причащением. В великом сокрушении покаянного духа он падает ниц пред Престолом, прося прощения у Господа («Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения моя…», «Боже, милостив буди мне грешному»), а затем искренне и сердечно просит прощения у окружающих, у народа, а затем читает: «Верую, Господи, и исповедую…».
Невозможно священнослужителю читать эту молитву без сердечного трепета и сокрушения духа. В ней он исповедует свою веру во Христа, в Его Тело и Кровь и возносит свою мольбу о прощении прегрешений и о сподоблении быть причастником Тайной Вечери, и дает обещание уподобиться не Иуде, а разбойнику, помянувшему Господа на кресте, и молится, чтобы причаститься Святых Таин не в осуждение, а в исцеление души и тела.
Святые Тайны, по мысли св. Кирилла Александрийского, действуют в человеке, как Божественный огонь, попаляя терние согрешений. Они таинственным образом усвояются человеком и приносят духовные плоды, подобно тому, как чистая и плодоносная лоза, призываясь в диком дереве, оплодотворяет и изменяет его»[73].
Причастившись, предстоятель раздробляет части НИ и КА на малые частицы для причастников, влагает их во святую чашу и покрывает ее покровцем.
По учению преп. Симеона Нового Богослова, священник не должен преподавать Святые Тайны неподготовленному. «Он должен подвигнуть и человека к покаянию, да избежит он вечных страшных мук»[74].
Святое причащение есть высший момент Божественной литургии, ее основная цель, ради которой совершалось пресуществление Святых Даров. Слово «Причащение» показывает особую связь, которая устанавливается между причастником и Спасителем.
Святой Иоанн Златоуст говорит, что верующие, причащаясь Святого Хлеба, соединяются друг с другом и со Христом. Что есть Хлеб? — Тело Христово. Чем же становятся причащающиеся? — Телом Христовым. Многие причастники составляют одно Тело Христа, т. е. Его Церковь[75] .
А известный церковный писатель Г. Дьяченко называет момент святого причащения «венцом» пастырского душепопечения и посреднического ходатайства[76].
Отсюда видно, как существенно необходимо для верующих частое и достойное причащение. Недаром в первые века христианства верующие причащались ежедневно и без исповеди, так как они жили высокой духовной жизнью. Нам же необходимо строго готовиться чрез исповедь к святому причащению, приступая к нему с верой и «со страхом Божиим».
Величайшая благоговейность, предусмотрительность и осторожность требуется от предстоятеля, чтобы ни капли Крови, ни малейшей части Святого Тела не выпали из святой чаши или из уст причащающихся.
