подделке истинного пути мнимо — правильным. Вместо признания себя всецело орудием Христа, опирающимся на благодать Божию, у пастыря, таким образом, возможен уклон или в сторону чрезмерной самонадеянности и разделения, или в сторону апатии и малодушия.
г) Малодушие как результат личной самопереоценки
Малодушное мнение о своей малоспособности и посредственности прежде всего влечет за собой ослабление пастырской энергии. Пастыри, охваченные такой мнительностью, постепенно опускаются духовно, позволяют себе механическое требоисправление, утрачивают идеалы и переходят к несвойственным пастырству интересам. Малодушным служителям престола следует напоминать себе о главном Деятеле в пастырстве — Боге и Его благодати и о некоторых своих небесполезных дарованиях к церковному служению, хотя бы они и не были велики. Пусть всеобъемлющие и даровитые натуры энергичнее других двигают жизнь вперед. Но в Церкви и работа заурядных делателей безмерно важна по благодати Божией. Подвигом жизни они могут развивать свои нравственные качества и достичь громадных пастырских успехов в церковной деятельности.
Да ободрит же себя всякий «средний» пастырь твердой надеждой на благодатную помощь. Смиренный труд его на Христовой ниве, не претендующий на соревнование с другими (1 Кор. 4, 3) и чуждый унылого ропота на Бога и маловерия, есть сам по себе залог незаурядного успеха. Погружение же в уныние обрекает малодушного священнослужителя на лишение Божией помощи и граничит с зарыванием таланта (Мф. 25,28).
Малодушие очень часто возникает на почве нелегкой пастырской черновой работы над духовным воспитанием отдельных пасомых. Труд здесь кажется чрезмерным и малоплодным. В таких случаях много ободряет трудящегося пастыря мысль, что он лишь эконом Господень, и ему незаметен процесс благодатного обновления душ и постепенного перерождения их. Если он не массы, а отдельных лиц приведет ко Господу, уже и это многозначительно. Велика радость, по Евангелию, пастуха, нашедшего заблудшую овцу, и женщины, нашедшей потерянную драхму (Мф. 18,13).
Еще более отрадно пастырю сознавать свое участие в спасении даже одного грешника. Ставшие хорошими членами семьи, в свою очередь, благотворно влияют на других, являясь своего рода благодатной закваской общества. Поэтому и апостол Павел, по словам Златоуста, заботился не только о целых народах, но и об одном человеке, и посылал послания то об Онисиме, то о прелюбодее Коринфском. Он смотрел не на то, что был грешник, но на то, что был человек… за которого распался Христос»[7].
Хотя пастырям и незаметен рост паствы в духовном отношении, но уже одно очищение грехов пасомых в таинствах весьма важно. Скорее более бесплодна и даже вредна мечтательность о влиянии на массы человеческой силы, чем скромный труд над возрождением паствы с верой в силу благодати Божией. Некоторые пастыри флегматичного темперамента или меланхолики готовы опускаться в бездействие по причине тех или иных неудач пастырской работы. Вместо напряжения энергии они вносят в свое служение апатичность, механичность, мертвенность и сокращенный вид отправления обязанностей. Такая небрежность есть презрение к Домовладыке Господу, подлежащее небесному суду виновных, которым грозит «изблевание из уст Божиих» (Апок. 3,15).
Но самое страшное и непростительное для малодушного пастыря — идейное шатание. Малодушный способен стушеваться и навсегда уронить себя пред порывами ветра иных искушений. Он чувствует себя совершенно беспомощным и бессильным идти вперед. Его устрашают самые ничтожные призраки опасностей. Он теряется при малейших трудностях и неприятностях. Подавленный камнем малодушия, маловерия и уныния пастырь теряет радость своего служения. В нем умаляется вера в Бога до минимума. Умственно он шатается, как пьяный, как потерявший опору в жизни. Подобное страшное искушение постигает тех пастырей, которые недостаточно глубоко живут внутренней духовной жизнью, не имеют живого религиозного опыта. Не связаны тесно со Словом Божиим и со своей паствой. Идейное шатание, (т. е. сомнение в Боге и истинности пастырства) постигает людей и довольно умных и талантливых. Они невольно теряют прелесть простоты святой веры и становятся в ряды колеблющихся, подвергая себя многим бедам и напастям. При малодушии следует чаще исповедоваться и читать Слово Божие.
Наряду с крайностью апатии и унынием пастырская энергия может ложно направляться в сторону тайной или явной гордости вследствие исключительного положения пастырей как духовных руководителей паствы.
«Душу священника обуревают волны, — замечает Златоуст, — и во — первых, является тщеславие, гордость, как бы скала, гораздо опаснейшая скалы Сирен»[8].
Тщеславие может расти при наличии у пастыря энергичной воли, ума, дара речи, доброго сердца, подвижничества и даже смирения. Искушение это грозит всем иереям, как священникам, так (еще более) и епископам. Гордость обнаруживается у пастырей в походке, тоне голосов, жестах, обращении с людьми, в одежде (то слишком изысканной, то намеренно — небрежной)[9], в искании наград и повышений, в безмерном властвовании. Она даже откровенно требует почета и уважения на основании особо выдающихся у пастыря дарований. Отсюда понятно, как смиренно и благоговейно надлежит всякому пастырю пользоваться своим пастырским достоинством и авторитетом и как чутко следует прислушиваться к голосу совести.
Гордый и властолюбивый пастырь восхищает славу Божию себе и фактически курит фимиам диаволослужения. Благодати Божией он препятствует действовать чрез него. Он заполняет собою, своим культом собственное сердце.
«Поистине бедственно домогаться чести,' — восклицает Златоуст[10]. А Григорий Богослов, дополняя его, говорит: «Самомнение отнимает у человека большую часть того, что он есть»[11].
Искушающему тщеславию и властолюбию пастырь всегда может противопоставить несогласие на греховные помыслы и думу о том, что он — только представитель славы Божией и не имеет права искать своей славы. Тщеславный, ставя себя в зависимость от мнения других, роняет свой авторитет и делается незаметно ниже их. Слава, наоборот, бежит за бегущим от неё и следует за ним даже по смерти.
Чем меньше пастырь будет заботиться о своем прославлении здесь на земле, тем больше просияет слава его по смерти. Он и мертвый будет заставлять говорить о себе. Такова слава трудящемуся во славу Божию и на пользу народную.
Описанная нами картина проявления пастырской гордости и властности, всем заметной и поверхностной, иногда вырождается в скрытую и глубокую самонадеянность, в подмену благодатного и духовного пастырства пастырством естественным и душевным. Нет никаких плодов от подобной подмены Божьего человеческим, она страшна и опасна. Мечты с помощью широкого гуманитарного образования и веры в себя
