видимому, она была восходящей звездой светского общества. Он постепенно понял, что она выбрала его в мужья только потому, что он был сенсацией, и их брак открывал перед ней все двери. Он почувствовал смутное облегчение: хорошо, что хоть ей их совместная жизнь что-то дала. Это было приятно. Он готов был относиться к ее поведению с тем уважением, которое воздается непостижимому. Однако он встревожился, узнав, что она снова развелась и снова вышла замуж—на этот раз за богатого промышленника. Его беспокоило, как это может сказаться на Рикки.
С самой же Корой он встретился только еще семь лет спустя, когда ее поверенный обратился к нему с просьбой подписать заявление о приеме Рикки в школу. О, всего лишь пустая формальность! Это показалось ему подозрительным, и он навел справки о школе, в которую Кора решила отдать их сына.
Через полчаса после того, как справки были наведены, он узнал адрес Коры, отменил все свои дела на ближайшие сутки и взял билет на трансэкваторнальную ракету.
Он еле успел на нее. У него было три часа, чтобы заняться в полете неотложными бумагами, которые он захватил с собой, но папка так и осталась закрытой.
Ради всего святого на Земле, в Космосе и во Вселенной, почему, почему он ни разу не попытался даже увидеть своего, сына?
В Антарктик-сити он попал впервые, и город произвел на него гнетущее впечатление. Кто-то с большой изобретательностью расчистил в вечных льдах строительную площадку и возвел на ней город, ничем не отличающийся от всех прочих городов. Джордан подивился такой бессмысленной трате времени я усилий.
Дом Коры больше всего походил на декорацию стереофильма из серии “Жизнь миллиардеров”. Он был отделан в самом последнем стиле — Джордан узнал два-три мотива, подсказанных открытиями первой лямбдианской экспедиции, которые никак не сочетались с обычной прозрачной мебелью и электрическими драпировками. Он рассматривал своеобразный узор — бесконечное варьирование одного и того же полукруга, в котором он смутно распознал какую-то древнюю утварь, когда в комнату вошла Кора.
Она поздоровалась с ним поистине мастерски, умудрившись соединить самую теплую радость с легким намеком на то, что механический слуга еще может получить распоряжение вышвырнуть его вон, если она сочтет это нужным. И Джордан решил не тратить времени на светскую беседу.
— В чем дело, Кора? Почему ты хочешь избавиться от Рикки?
Сверкающие алмазной пылью брови Коры изящно поднялись.
— Ах, Триджи! Ну, что ты говоришь!
Дурацкое ласкательное прозвище, которое он уже успел забыть, на мгновение сбило его с толку, но он все-таки сказал то, что намеревался сказать:
— Школа, в которую ты собираешься послать его, — это закрытое учебное заведение для трудных детей. Учеников там полностью изолируют от прежней среды, и ты не увидишь Рикки раньше, чем через три года.
— Это прекрасная школа, Триджи. Камильо категорически заявил, что мы пошлем его только в самую лучшую школу.
— Камильо? А, новый муж!
— Почему? — повторил Джордан.
Кора мгновенно сняла теплую радость.
— Могу ли я узнать, чем объясняется этот внезапный взрыв родительских чувств? Ты никогда не интересовался Рикки. Ты оставил его мне. Я не прошу, чтобы ты брал на себя даже малую ответственность. Я прошу только, чтобы ты подписал эту бумагу.
— Почему?
— Потому что он невыносим! Потому что я не желаю больше терпеть его у себя дома! Он шпионит… это нестерпимо! Высматривает, выведывает и использует свои сведения, чтобы делать всякие гадости. Он рассорил нас с половиной знакомых. Камильо не хочет, чтобы он жил с нами, и я не хочу! Если ты не желаешь отдавать его в эту школу, так, может быть, ты предложишь какой-нибудь другой выход?
Джордан растерялся, но ничем этого не выдал.
— Мне бы хотелось поговорить с ним, Кора.
Ярость Коры угасла так же мгновенно, как и вспыхнула.
— Ну конечно, Триджи! — она повернулась к переговорному аппарату на стене и, быстро сказав что- то в микрофон, продолжала: — Как знать! Возможно, ему только и нужно увидеть настоящего отца! Ты как раз успеешь отечески побеседовать с ним до отправления твоей ракеты, и он сразу исправится и станет образцовым гражданином своей страны!
Дверь бесшумно раздвинулась, и в комнату вошел очень аккуратный и чистенький мальчик с серьезным, почти печальным лицом. Он сказал кротко:
— Доброе утро, Кора.
Кора, повернув голову, бросила через плечо:
— Рикки, милый, как ты думаешь, кто это?
Рикки посмотрел на гостя, и его глаза широко раскрылись.
— Вы… вы ведь доктор Джордан, правда? Вы написали книгу про Кранил — она называется “Планета-окаменелость”. И вы выступали по стереовидению два дня назад. Я смотрел передачу. Вы рассказывали про этот мир, где все леса черно-серые. И… — Рикки вдруг умолк с полуоткрытым ртом.
— Да, это я, — спокойно ответил Джордан.
— Я знаю… — Рикки сглотнул. — Но раз вы приехали… Значит… конечно, это глупо, но… Я хочу сказать… Вы ведь мой отец? Да?
— Не ломайся, Рикки, — резко сказала Кора. — Ты прекрасно знаешь, что он твой отец.
Рикки побледнел и помотал головой.
— Нет, я не знал. То есть я знал, что фамилия моего отца Джордан, но я не связал… Я бы хотел… — внезапно он замолчал.
— Что, Рикки?
— У вас, наверное, нет времени поговорить со мной… Про Лямбду… Потому что я очень интересуюсь… и по-настоящему. Я хочу быть ксенобиологом.
Кора засмеялась музыкальным металлическим смехом.
— Стоит ли так стесняться, Рикки? Это же все-таки твой отец! По-видимому, он решил, что настало время поинтересоваться тем, как ты живешь. Через неделю-другую он должен будет вернуться на планету, которая так тебя заворожила, а потому, право, не понимаю, как он сможет поговорить с тобой, разве только возьмет тебя с собой. Ну, так попроси его!
Рикки стал пунцовым и сразу же побелел, как полотно. Он быстро отвернулся, но Джордан успел заметить, как мгновенная надежда в его глазах сменилась тупым покорным отчаянием.
— Почему бы тебе и не взять его, Триджи? — продолжала Кора. — Ведь ваши космолеты “масса— время” очень просторны. Ты же, кажется, решил, что тебе пора взять на себя ответственность за него. А он зачитывается книжками, где мальчики совершают в космосе всяческие подвиги. Так почему бы тебе…
— В самом деле, почему бы и нет? — вдруг перебил ее Джордан.
— Не надо! — вскрикнул Рикки. — Ну, пожалуйста! Я ведь понимаю, что это шутка… То есть я больше не читаю этой детской чепухи, но…
— Вовсе не шутка, — ответил Джордан. — Кора совершенно права: в космолете места много. Ты хочешь полететь на Лямбду?
“А ведь я всего неделю назад проходил психологическую проверку, — подумал Джордан. — И никаких отклонений от нормы у меня не нашли!”
Тут он внезапно заметил, что микрочтец на его письменном столе продолжает прокручивать пленку с последним сообщением Вудмена о цикле развития некоторых лямбдианских пресноводных организмов. Именно этим он собирался заняться перед сном, а не пережевывать в сотый раз вопрос о Рикки.
Джордан перемотал пленку, но это не помогло: он продолжал вспоминать, что он почувствовал, когда Кора начала язвить его и Рикки. Он вспомнил, какое лицо было у Рикки, когда мальчик понял, что он говорит серьезно. После этого уже нельзя было отступать, да у него и не возникло такого желания. В космолетах типа “масса—время” действительно было много свободного места, так как в определенных пределах скорость такого корабля возрастала пропорционально его размерам. И подбор участников второй
