Братская ГЭС

        свист,
и танцуют
            родненькие
твист,
       твист...
Бродит среди праздника,
словно нелюдим,
инженер из Братска
с ежиком седым.
Парни раззуденные
пляшут и поют,
Петьку в разбуденовке
в нем не узнают.
«Что,
       вам твист не нравится?»
«Нет,
       совсем не то, -
просто вспоминается
кое-что...»
Ни к чему агитки,
только видит он
и парней Магнитки,
и ее бетон.
...Пляшут парни на бетоне,
пляшут пять чубов хмельных.
Пляшут парни,
               наподобье
виноделов чумовых.
Пляшут звездные, лихие
разбуденовки парней
пляску детства индустрии,
пляску юности своей.
...Бал,
        бал,
              бал на Красной площади!
Бывший Петька смотрит из-под седины:
«Хоть и странно пляшете -
                          здоровы вы пляшете,
только не забудьте,
                     как плясали мы...»
Ты смеешься звонко,
девчушка под Брижитт,
ну, а где-то Сонька
неподвижная лежит.
...Что ты, Сонька, странно смолкла?
Что ты, Сонька, не встаешь?
Книжку тоненькую МОПРа
просадил бандитский нож...
Тот бетон, ребята,
                     мы для вас месили,
и за это самое
                мстили нам враги.
Не забудьте, «гвоздики»
                        или «мокасины»,
Сонькины разбитые сапоги...
Смена караула,
затихает смех.
Словно ветром сдуло
к Мавзолею всех.
Парни и девчата
глядят вперед,
как, шаги печатая,
караул идет.
Чистым будь, высоким,
молодое племя!..
Не простит вам Сонька,
не простит вам Ленин!
В бой зовет Коммуна!
Станьте из детей
сменой караула
у ленинских дверей!

В МИНУТУ СЛАБОСТИ

Когда
      в тупом благоденствии
мозолит глаза
               прохиндейство,
мне хочется
             в заросли девственные,
куда-нибудь,
              хоть к индейцам.
Но нету
        девственных зарослей.
Индейцы
         давно повымерли.
И сердце
          тоской терзается,
словно телок -
               по вымени.
Но стыдно, ей богу,
                      плакаться,
что столько подонков,