— Мужчины выбирают девушек. А дамы — юношей, — при этом она показала Варварьку глазами на появившихся парней, затянутых в черные фраки.
— А мужчины могут выбирать юношей, а дамы — девушек? — спросил игриво Аэроплан Леонидович.
— Господин министр, у нас все как в цивилизованной Европе! — с гордостью доложила госпожа Коновалова.
— А все-таки мужики — скоты, — с обидой прошипела обойденная их вниманием Варварек.
Глава тридцатая
Такого полного и безраздельного торжества Дьявола и повального осатанения населения, особенно в его руководящей части, Великий Дедка не ожидал. Все, что творилось в стране, напоминало Смуту времен Бориса Годунова, хотя Бобдзедун, как обычно, кочевряжась, заявил, пока в тесном кругу, что он Боб Первый. Если М. Дойчев только оглашал свои сатанинские прожекты, прикрывая их флером заботы о несчастном населении, то банда Бобдзедуна открыто разворовывала страну и грабила население.
Как и требовал Главный Московский Лукавый прежде всего, были отпущены цены. Спекулянты, опережая друг друга, вздули их в сотни и тысячи раз — в считанные недели страна и ее граждане обнищали. Предприятиям нечем было рассчитываться с поставщиками, смежниками, государством и своими работниками. Наступила эпоха обмена продукцией между предприятиями, так называемого бартера, и бесплатного, по существу рабского труда их работников, которым иногда зарплату платили тем, что производили: железобетонные изделия — ими же, уксус — им же, гробы — гробами же…
Поскольку с бартера не взимались налоги, то не на что было содержать армию, в которой офицеры от ежесекундного унижения в печати и электронных средствах массовой информации, безденежья и безнадеги стрелялись, а военнослужащие срочной службы умирали от дистрофии. Когда самые честные офицеры перестрелялись, настала пора мародеров в погонах — без всякого стеснения они торговали оружием, которое попадало в бандитские руки, сбывали за рубеж якобы за бесценок танки, боевые машины пехоты, ракетно-артиллерийские системы, вертолеты и самолеты, боевые корабли. Такую армию стали гнать в шею не только бывшие союзники по Варшавскому договору, но и вчерашние так называемые братские республики по Советскому Союзу.
Но и внутри страны она была нежеланна. Передислоцировалась дивизия воздушно-десантных войск от южного брата в Поволжье. Дивизия находилась в воздухе, когда губернатор приказал закрыть аэропорт и не пускать десантников на свою территорию. И командир дивизии стал слезно умолять столичное начальство подыскать другую губернию, пока у самолетов не кончилось горючее! Великий Дедка, наблюдая эту историю в режиме, как сейчас говорят, on line, все ожидал, что комдив прикажет: «Первый батальон такого-то полка десантироваться, обеспечить посадку самолетов, поймать губернатора и повесить на первом же фонарном столбе!» Не приказал. Да и куда ему приказывать, когда Великий Дедка собственными глазами видел: хоронили ветерана и оркестр стал исполнять гимн Советского Союза, так офицеры из почетного караула стали разбегаться. А ведь тоже принимали присягу на верность СССР.
Не стало денег на здравоохранение и образование, сбережения населения, а это были сотни миллиардов рублей, вполне сравнимых с ньюголдордынскими тугриками, превратились в ничтожные суммы, которые ненасытные и безжалостные власти ко всему прочему еще и заблокировали. Появились голодные и бездомные, беженцы, которым во вчерашних братских республиках велели, если им дорога жизнь, убираться. В считанные месяцы продолжительность жизни упала на полтора десятилетия — да и цена жизни невиданно упала: за год только в столичном регионе совершалось несколько десятков тысяч убийств.
После расчленения Союза местные ханы и губернаторы в погоне за суверенитетом стали провозглашать верховенство своих законов над федеральными. Они боялись упреков со стороны центра, а там не знали, что делать с сотнями тысяч предприятий, которые в большинстве своем остановились. Уровень тех, кто принимал решения, был чудовищным. К примеру, совершал визит исполняющий обязанности председателя федерального правительства в один из регионов и, увидев из окна бронированного автомобиля внушительное бетонное сооружение, воскликнул: «Какие у вас домны большие!» «Это не домны, господин премьер, а элеватор», — пользуясь свободой слова, объяснило местное начальство.
Мгновение ока — и регионально-аборигенное начальство нашло общий язык с бандитами, установило в стране чиновно-криминальный террор. Тут и подоспели чумаучеры на приватизацию бесхозного государственного имущества — террор превратился в криминальную войну, и тысячи братков украсили надгробными гранитными плитами кладбища. Да чтоб надгробье было из темного гранита, с «патретом» на плите непременно торчком — многообразие как в «цинке» с патронами.
На всей этой грязи и крови взросли новые русские. Большевики мечтали о создании нового человека — вот и получили его, наглого, безжалостного, богатого, тупого и жадного. В новые русские назначали власти, за бесценок передавая им гигантскую собственность, или же выбивались из бандитов. Из накипи уже этого слоя образовалась так называемая семья Бобдзедуна, вершившая судьбами страны, пользуясь тем, что пахан был вечно пьян.
Великий Дедка был бессилен противостоять этому: все отечественное — традиции, обычаи, нравы, честь, порядочность, достоинство, свершения предыдущих поколений — с раннего утра до глубокой ночи высмеивались и отвергались. Он поражался той легкости, с которой люди расставались с прежними убеждениями, предавали друзей и родных во имя ничтожной выгоды. Никогда в стране вся жизнь не была настолько фальшивой и неестественной. Ему казалось, что вся Россия превратилась в огромный лагерь тушинского вора, где каждое ничтожество, втаптывая в грязь все отечественное, с пеной у рта защищает и возвеличивает Нью Голд Орду.
Только обрадовался Великий Дедка, что парламент взбунтовался, восстав против семьи, как в Великом Вече Доброжилов, средоточии национальных традиций и патриотизма, служба собственной безопасности выявила крота, то есть агента Главного Лукавого. И не одного, а целый выводок. Они передали бесовскому отродью все программы и шифры, сумели даже умыкнуть компьютер четырнадцатого поколения, тогда как ведомство Лукавого пользовалось машинами тринадцатого и никак не могло сравниться в техническом прогрессе с доброжилами. В Великом Вече предательство нескольких главных домовых вызвало переполох: были заблокированы все каналы связи, центральная нейронно-логическая машина отключена от питания во избежание того, чтобы черти не скачали ее содержимое. Великий Дедка, присмотревшись к событиям вокруг бунта Верховного Совета, увидел схватку самолюбий, борьбу за власть, которую многие, особенно патриотически настроенная молодежь, посчитали борьбой за справедливость. И подставляли свои головы под пули приезжих снайперов. Еще Великий Дедка понял, что это такая же провокация, как и августовский переворот, происшедший двумя годами ранее. Провокация сил Зла, прибирающих к рукам всю власть в
Теперь документы поступали фельдсвязью, причем фельдъегерь при вручении пакета требовал назвать пароль. «Еще немного и перейдем на голубиную почту!» — раздражался Великий Дедка. Как бы в насмешку над происходящим в стане неприятеля Главлукавый появился перед Дедкой в форме фельдъегеря. С увесистым портфелем, в генеральских штанах с лампасами, которые дико смотрелись на конечностях с шерстью и копытами. Великий Дедка как раз предавался невеселым думам в своей совершенно секретной конторке на чердаке здания горисполкома. Никто из доброжилов, не говоря уж о служащих Моссовета, не знал об этом помещении, а Главлукавый, торжествующе улыбаясь и обнажая желтые клыки, сам назвал очередной пароль и протянул ему пакет.
— Почему отзыва не слышу? — сделал замечание нечистый, а Великий Дедка вспомнил в этот миг благословенные времена, когда он с предыдущим предводителем нечистой силы обменивались бесхитростными паролями-приветствиями: «Проездной!» «Единый!».
— Что вы мне суете? — вместо отзыва проворчал Великий Дедка.
— Контракт о приеме вас на нашу службу, — буднично произнес Бес-2, и насмешливость вновь вернулась к нему. — Пора и вам приобщаться к нашей цивилизации. Все спят и видят себя цивилизованными, а вы так и остаетесь чаговым превосходительством.
