— Обижаются на меня ребята… ну, что я сказалась Гридневой?
— Как сказать, — уклончиво ответил Вася. — Видать, у каждого своя работа. Если бы не эта история…
— Мне чертовски не по себе. Стыдно перед вами, — сказала Оля. — Честное слово!
Василий пожал плечами и ничего не ответил.
— Зареклась! Больше никаких водевилей с переодеваниями.
— Вас как-то один человек спрашивал, не назвался. — Пузырев переменил тему разговора.
— Какой?
— Я не видел. Степан видел. И этот, Клинычев, чтоб ему пусто…
Ольга задумалась, вспоминая.
— А! Так это Сикорский. Наш корреспондент. Он тоже здесь был по заданию. Не хотел меня раскрыть, вот и не назвался.
— Понятно… — кивнул Вася. — Вам не холодно? А вы в рукава куртку наденьте. Все теплее.
— Верно, — улыбнулась Оля. Она надела куртку в рукава, застегнулась на все пуговицы.
Пузырев осторожно обогнул две телеги, груженные мешками с картофелем, и свернул в узкую улочку, в конце которой возвышалась башня из красного кирпича с конической железной крышей.
— Вася! Вася! Гони что есть силы! — вдруг крикнула Ольга, схватив его за рукав. Машина сделала опасный зигзаг.
Шофер недоуменно глянул на изменившееся лицо Рославцевой.
— Что случилось?
— Не понимаешь, что ли? Скорей! Я виновата! Умоляю, скорей! В суд быстрее! — Голос у Ольги сорвался. — Что я наделала, что я наделала! Все из-за меня, дуры…
Василий выжал педаль газа до упора. Испуганно кудахтали куры, разлетаясь в разные стороны перед самым радиатором, зашедшиеся в истошном лае собаки преследовали по пятам взбесившуюся машину.
Еле удерживая грузовик на поворотах, Пузырев отчаянно гнал его к зданию суда. Оля выскочила из кабины и побежала в зал заседаний, в котором по-прежнему сиротливо томился Клинычев.
— Где они? — на ходу спросила Рославцева у девушки, секретаря суда.
— Кто? — удивилась та, рассматривая сверхмодно одетую корреспондентку, взволнованную, с растрепанной прической.
— Судьи.
— Совещаются. А вы, гражданка, обождите лучше в коридоре… Постойте, постойте! Туда нельзя!
— Как нельзя? Мне нужно! Ведь я виновата…
Девушка бросилась за Рославцевой, опрокинув стул, но корреспондентка уже прорвалась в святая святых народного суда — в совещательную комнату.
39
— Что с тобой? — остановил Веня Чижак Василия, бегавшего по зданию суда в поисках Оли.
— Не знаю… — Вася был сам до того ошеломлен, что только часто-часто моргал глазами. — А где она?
— Что такое? — подошла встревоженная Анна Ивановна.
— Кто она? — спросил Чижак.
— Ну, Гриднева, то есть Рославцева. Сюда забежала, только с другого хода… Кричит — жми на всю железку, я виновата, все из-за меня… — Вася сунул Чижаку узел с вещами Азарова и добавил: — Может, она того? — Он повертел пальцем около виска.
Члены экспедиции в недоумении переглянулись.
— Поезд! — спохватилась Кравченко. — Вася, поезд!
Совершенно сбитый с толку Вася побежал к своей машине.
Остальные бросились в зал суда.
У Васи не выходило из головы странное поведение московской журналистки. Он машинально вел машину к железнодорожному вокзалу, автоматически соблюдая все правила дорожного движения. Он даже снизил скорость у соответствующего знака на совершенно пустом шоссе, чего с ним не случалось за последнее время.
Перед небольшим зданием станции одиноко стоял милицейский мотоцикл с коляской, пышно цвели хризантемы и георгины на запущенной клумбе, и на стене призывно блестела свежевыкрашенная дощечка с указателем: «Буфет».
Ноги Пузырева сами собой повели его в буфет. В мозгу совершалась самостоятельная работа без участия сознания и воли: кружка пива — пять минут, бутерброд с селедкой — две минуты. Итого семь минут. Поезд подойдет через одиннадцать минут.
В голове мучительно ворочался вопрос: что за очередной фокус собралась выкинуть Ольга Рославцева?
Буфет по случаю дождя и будней встретил его пустыми столиками. Сиротливость этого обычно людного и веселого заведения особенно подчеркивали три ряда начисто вымытых пивных кружек, переложенных алюминиевыми подносами, возвышающимися на стойке возле грустной буфетчицы.
Завидев Васю, она радостно крутнула ручку, и тяжелая струя ударила в давно уже стоявший под краном граненый сосуд.
— Подожди, смотри, какой быстрый! — пожурила она Пузырева, потянувшегося к кружке. — Пеной не напьешься.
— Спешу, Тося, — буркнул шофер экспедиции.
— Успеешь. — Буфетчица обнажила в улыбке ряд крепких редких зубов. — Женишься — поспешай.
— Владивостокский встречаю, — сказал Вася, сдувая с кружки тягучую пену.
— Опаздывает на полчаса.
— Не врешь? — недоверчиво посмотрел на нее Василий, припадая к пиву.
— Врать мне выгоды нет. Еще одну или две?
Вася, не отрываясь, докончил пиво и только тогда откликнулся:
— Две. И селедочки. Пару бутербродов.
Тося обиженно стала вытирать посуду: Вася явно ее игнорировал, а ей страсть как хотелось расспросить его про суд. Выждав минуту-другую, она не выдержала и, налив еще кружку, подошла к нему.
— Угощаю, — сказала буфетчица, подсаживаясь к столу.
— Я сам кого хошь угощу, — ответил Василий с полным ртом.
— Ишь какой купец гороховый выискался! — Тося поднялась, забирая кружку.
— Садись. А кружечку поставь. — Вася подумал и добавил: — Выпей со мной.
— Не уважаю. Какой срок-то дали? — поспешила с вопросом Тося.
— Пусть только посмеют! — Вася сжал ручку кружки. — Мы до самого товарища Руденко дойдем.
— До какого Руденко? Что в облпотребсоюзе?
— Эх, глухая окраина России! — с интонацией Чижака протянул Вася. — Генеральный Прокурор Союза! Понимать надо!
Тося с уважением посмотрела на Пузырева и понимающе кивнула головой.
— Значит, суд еще не кончился? — осторожно спросила она.
— Может, кончился, может, нет. Разве это важно? — философски заметил Василий. — Обидно, понимаешь, что всякая дрянь на свободе гуляет, а человек… ты усекаешь? Человек! Настоящий человек!.. «Природа-мать, когда б таких людей ты иногда не посылала миру…»
Пузырев забыл, что хотел сказать, махнул рукой и залпом допил кружку.
В буфет зашли два молодых парня в засаленных комбинезонах. Тося с неохотой направилась к
