что через месяц вы вообще не будете ходить. Вот так-то, Лидия Вячеславовна, вот так-то. Возьмите рецепт, и купите вот этих пилюль. Ходить вы от них не будете, конечно, гыгыгы, но спать будете как убитая. Собственно, ничего другого вы теперь делать и не будете.
Завыв как дикий койот, я выбежала из кабинета, и кинулась звонить Ершовой:
— Юля, доктор сказал что я скоро умру! Я не буду больше ходить!
— В сауну? — Уточнила Юлька.
— И в сауну тем более! Ножки мои, ноженьки… Ы-ы-ы-ы-ы…
— В штаны ссаться будешь?
— Буду! Я ж ходить-то не смогу, Юля! Приезжай ко мне, меняться будем: я тебе все свои шмотки, а ты мне сто метров марли. Буду подгузники делать, памперсы нынче дороги. Ы-ы-ы-ы-ы…
— Уймись, дура. — Ершова повысила голос. — Кликуша сраная, аж перепугала меня до смерти. Не ной, я тебе щас лекарство привезу. У бабки Толясика тоже артрит был. И хоть бы хуй её парализовало. Три укола — и опять ходит, дровосек железный. Только ослепла она с него окончательно. Стала меня называть «смуглый юноша», заигрывать со мной, и ходить по дому в одних трусах.
Я была готова ослепнуть и оглохнуть. Лишь бы не ссаться в штаны. Поэтому вытерла сопли, и сказала:
— Вези свои уколы, Ершова. Вези. Мы ведь поборемся ещё, да? Мы ведь ещё сходим в баньку-то русскую, целебную? Попаримся там вволюшку?
— Нет. Ты теперь год у меня на карантине будешь, инфекция вагинальная. И в баню я с тобой не пойду. Сиди, жди меня.
Через час приехали Ершова и лекарство Диклофенак, которое тут же было употреблено мною внутрижопно, и принесло облегчение.
— Ну как? — Юлька выкинула в мусорное ведро инсулиновый баян, и схватила меня за шею: — Так больно?
— Нет! — Прохрипела я, широко улыбаясь. — Дышать только нечем, но шея не болит!
— А я чо говорила, а? — Юлька помахала у меня перед лицом рукой: — Как видимость?
— Отлично! — Я ликовала. — Щас ещё пару уколов — и можно идти суку-ревматолога пиздить в поликлинику.
— Кстати, об уколах… — Юлька цапнула распечатанную коробку Диклофенака, и сунула её в сумку. — Лекарство сильное, больше одного укола в день нельзя. Я теперь к тебе завтра приду. Таблеток больше никаких не жри. Ослепнешь. И в штаны начнёшь ссать. Поняла?
Конечно, поняла. Лекарство сильное, название я запомнила. Ослепнуть не боюсь, я и так в этой жизни дохуя повидала. Поэтому, выпроводив Ершову, я выждала десять минут, и поковыляла в аптеку. Где приобрела ещё десять баянов и две упаковки Диклофенака. Отучившись один год в медучилище, я научилась виртуозно делать уколы, клизмы, и капельницы. Так что с внутрижопным вливанием лекарства проблем не возникло.
Они возникли дня через три. И выглядели как полный пиздец.
С лёгкостью вскочив утром с кровати, чего я не делала уже больше месяца, я угостила свою жопу порцией Диклофенака, и, пританцовывая подошла к зеркалу. Две секунды я соображала что мне делать, а потом заорала.
Я была жёлтого цвета. Вся. Целиком. Жёлтая как канарейка. Жёлтые руки, жёлтая жопа, жёлтое лицо. И только белки моих глаз были апельсиново-оранжевыми.
То, что это был гепатит — сомнений не возникало. Осталось только понять — где я его могла подхватить. Отревевшись, я набрала Юлькин номер, и начала издали:
— Ершова, а гепатит это смертельно?
— Смотря какой, охохо, блять… — Пробасила Юлька, и я поняла, что сегодня уже суббота. — Если гепатит Б — то помрёшь. Если А — погадишь белыми какашками, и нихуя тебе не будет. А если гепатит С — то вообще ко мне не приближайся.
— А если я вся жёлтая — это у меня какой гепатит? — Спросила я, и зажмурилась.
— Жёлтая? — Юлька повысила голос. — Глаза, сука, оранжевые? Пожелтела ты, перхоть гуммозная, за одну ночь? Отвечай!
— ДА!!!
— Манда. Я тебе что про лекарство говорила, а? Я тебе говорила, что нельзя больше одного укола?! Не ври мне, клизма копеечная, что ты его сама не колола! Колола, сволочь опухшая?!
— ДА!!!
— Охохо, блять… Охохо… Ну вот и ходи теперь неделю как торчок гепатиный. Пусть от тебя народ пошарахается на улице. Пусть дети малые над тобой посмеются, а мамашки ихние пусть в тебя пустыми бутылками кидаются на поражение. Авось, попадут хоть разок. В голову твою червивую.
— Юля! — Я рыдала в голос: — Это ведь не страшно?
— Ещё как страшно. Вот у Толясиковой бабки то же самое и было. Скоро начнёшь меня за мужика принимать и за промежность цапать алчно. Дура жёлтая. — Ершова начала успокаиваться. — Сходи в аптеку, купи травку наркоманскую. Называется солянка холмовая. Её все гепатитные пьют, чтоб не желтеть как некоторые уродины.
— Я исцелюсь, Юля?
— Вряд ли. Но хуже тебе точно не станет, охохо, блять.
На улице бушевал май. Стройные девицы в пирсингах нагло нервировали своими бесцеллюлитными ногами, из подвальных тренажёрных залов выползали накачанные мачо в пидорских белых майках- боксёрках, а я шла в аптеку за холмовой солянкой. В водолазке, перчатках, и в бейсболке, которая не скрывала моего, китайского цвета, лица.
В аптеке почему-то было людно. Толпа молодёжи затаривалась к майским праздникам гандонами, пластырем и тестами на беременность, пожухлые старушки требовали слабительного и валидола, прыщавые подростки, нервно трясясь, покупали шприцы. А я жаждала холмовой солянки. Правда, о том что это называется солянкой — я уже забыла. Но это меня не смущало. Я точно знала, что эту травку пьют все гепатитные наркоманы. Аптекарша точно должна знать название.
— Здравствуйте. — Сказала я аптекарше, и сняла бейсболку. — У меня, знаете ли, небольшая проблема…
— Вижу. — Сказала аптекарша, и отошла подальше от прилавка. — В наше время ВИЧ- инфицированные люди живут очень долго. Возьмите на стенде брошюрку «Всё что вы хотели знать о СПИДе»
Я оглянулась. В аптеке не осталось никого кроме меня и трёх подростков с баянами, которые, ничего не замечая, делили свою покупку на троих.
— Ты ошиблась, солдатка. — Я попробовала искромётно пошутить. — Мне нужна травка для гепатитных пожелтевших наркоманов. Чтобы исцелиться. Названия не помню. Но что-то связанное с каким- то супом. То ли щами, то ли бульоном.
— Ромашка? — Предположила аптекарша.
— Не уверена. — Подумав, ответила я.
— Карсил? — Подсказали подростки со шприцами, и приветливо мне подмигнули.
— Активированный уголь? — Внесла свою лепту уборщица.
— Дайте ей солянку холмовую, гыгыгы. — Послышался рядом знакомый голос. — Передознулась, гыгыгы?
Я обернулась и увидела знакомую бородёнку ревматолога.
— Живучая ты, Лидия Вячеславовна, гыгыгы. Дайте-ка мне вон те презервативы. И солянку тоже дайте. Две.
На улицу мы вышли все вместе: я, ревматолог и три наркомана.
— Есть чо? — Тихо спросил меня один из торчков.
— На жопе шерсть. — Ответила я. — Иди нахуй, у меня просто желтуха.
И повернулась к ревматологу:
— Сколько с меня за солянку?
Бородатый врач ещё раз заржал, стянул с меня бейсболку, и бесстрашно посмотрел в мои ясные
