– Не понимаю, какое это имеет значение, – проговорил он наконец как можно более твердым тоном.
– Просто ответьте, и все. Такая уж у меня работа – задавать вопросы.
Он не отстанет, пока не услышит ответа, решил Пол и сдался:
– Я пробыл в Лондоне полтора дня.
– Вы остановились в отеле «Коннот», так?
– Да.
По спине Пола сбежала струйка пота. Маквей уже не казался ему похожим на провинциального дедушку.
– Чем вы занимались в Лондоне?
Тут Осборн побагровел от гнева. Его явно пытались загнать в угол, но с какой целью? Наверное, они все-таки разнюхали про Канарака. Полицейский хочет заставить его проболтаться. Черта с два! Пусть разговор о Канараке заводит сам Маквей.
– Детектив, то, чем я занимался в Лондоне, – мое личное дело. Вас это не касается.
– Послушайте, Пол, – невозмутимо отозвался Маквей, – я не намерен совать нос в вашу личную жизнь. Но я расследую дело о пропавших людях. И вы не единственный, с кем мне приходится беседовать. Просто расскажите мне, чем вы были заняты в Лондоне, и все.
– Пожалуй, я лучше вызову адвоката.
– Если в этом есть необходимость, вызывайте. Вот телефон.
Осборн отвел глаза.
– Я прилетел в Лондон в субботу после полудня. Вечером был в театре. Потом вдруг почувствовал, что заболеваю. Вернулся в отель и до утра понедельника валялся в номере.
– В ночь с субботы на воскресенье и весь воскресный день, так?
– Да.
– И из номера не отлучались?
– Нет.
– Еду в номер заказывали?
– Нет. Вы знаете, что такое скоротечный грипп? Лихорадка, озноб, понос и антиперисталсис. Последнее слово на нормальном языке означает рвота. Так что заказывать в номер еду и напитки как-то не тянуло.
– Вы были один?
– Да, – без колебаний ответил Пол.
– И вас в тот день никто не видел?
– Никто.
Маквей выдержал паузу и тихо спросил:
– Доктор Осборн, зачем вы мне врете?
Сегодня вечер четверга. Накануне, перед тем, как вылететь в Париж, Маквей попросил комиссара Нобла проверить, что делал Осборн в отеле. Комиссар позвонил утром и сообщил следующее. Пол Осборн прибыл в гостиницу «Коннот» в субботу днем, съехал в понедельник утром. Записался под собственным именем, в номер поднялся один, но вскоре к нему присоединилась дама.
– Что-что?! – попытался изобразить возмущение Пол.
– Вы были не один, – напористо заявил детектив. – С вами была молодая женщина. Темноволосая, на вид лет двадцать пять, двадцать шесть. Имя – Вера Моннере. В субботу вечером вы занимались с ней любовью в такси, возвращаясь в отель с Лейстер-сквер.
– Ничего себе! – ахнул Осборн. Его поразила невероятная осведомленность блюстителей закона. Потрясенный, он кивнул.
– Это из-за нее вы прилетели в Париж?
– Да.
– Она тоже была нездорова?
– Да…
– Вы давно ее знаете?
– Мы познакомились на прошлой неделе, в Женеве. Потом вместе полетели в Лондон. Вернулись в Париж. Она проходит здесь ординатуру.
– Ординатуру?
– Да, она врач. Точнее, врач-стажер.
Вера Моннере врач? Маквей удивился. Чего только не раскопаешь, стоит лишь начать. А Лебрюн темнил, не хотел говорить.
– Почему вы скрывали, что были в Лондоне не один?
– Я же говорю, это дело личное.
– Поймите, доктор, Вера Моннере – ваше алиби. Только она может подтвердить, где именно вы были в тот день.
– Я не хочу втягивать ее в эту историю.
– Почему?
Осборн снова вскипел. Полицейский совсем обнаглел, лезет туда, куда не просят.
– Ну вот что. Вы сами признали, что здесь вы лицо частное. Я не обязан с вами разговаривать.
– Не обязаны. Но будет лучше, если мы все же поладим, – задушевно сказал Маквей. – Ваш паспорт находится в полиции. Вам могут предъявить обвинение в злостном нарушении общественного порядка. Я помогаю французским коллегам. Если я скажу, что вы не пожелали отвечать на мои вопросы, они отнесутся к вам по всей строгости закона. Особенно теперь, когда ваше имя так или иначе вплыло в истории с убийством.
– Я уже объяснял – это не имеет ко мне отношения.
– Возможно. Однако вам придется довольно долго проторчать во французской тюрьме, пока все окончательно не прояснится.
У Осборна было ощущение, будто его только вынули из барабана стиральной машины и собираются сунуть в сушилку. Надо давать задний ход, а то беды не оберешься.
– Может быть, я и помогу вам. Но для начала объясните мне, что вам в конце концов от меня нужно.
– В Лондоне убили человека. Как раз тогда, когда вы там находились. Я должен выяснить и проверить, что вы делали в интересующий нас отрезок времени. Подтвердить ваши слова, судя по всему, может только госпожа Моннере. Однако ее «втягивать» вы не хотите. Между прочим, подобным поведением вы «втягиваете» ее еще сильнее. Если хотите, я велю ее задержать, и мы мило побеседуем втроем в полицейском управлении.
Осборн решил, что, если он будет упорствовать дальше, Маквей осуществит свою угрозу и тогда не избежать огласки. Не дай Бог, пронюхает пресса. Тогда всплывет все: и Жан Пакар, и тайная поездка в Лондон, и Верин покровитель. Отличная получится сенсация. Политикам дозволено развлекаться с актрисками и красотками. Максимум, чем рискует политик – проиграть выборы или потерять должность. А любовница даже останется в выигрыше – ее портрет растиражируют все газеты и журналы (предпочтительно в бикини). Однако для женщины-врача такая слава погибельна. Обществу претит мысль, что врачу не чуждо ничто человеческое. Если Маквей постарается, Вера потеряет и ординатуру, и шансы на врачебную карьеру. Похоже на шантаж. Расскажи полицейскому то, что знаешь, и он не будет поднимать шум.
– Дело в том, что… – Осборн откашлялся. Ему пришла в голову отличная идея – Маквей подсказал, сам о том не догадываясь. Можно будет выпутаться из истории с Жаном Пакаром, а заодно выяснить, что именно известно полицейским.
– Да?
– Я объясню, зачем я нанял частного сыщика.
Осборн решил рискнуть. Конечно, полиция перерыла всю квартиру Пакара, но ведь тот, кажется, не вел никаких записей. Очевидно, именно поэтому французы и решили подослать к Осборну его соотечественника: пусть припугнет, глядишь, что-нибудь и всплывет.
