На низком уровне проработки он будет часто воевать — вернее, становиться в позицию воина (насколько она окажется последовательной, уже другой вопрос). Ему очень важно не вставать в оппозицию по мелким поводам и раньше времени, то есть пока он не ощутит конструктивность и важность своего особого мнения — в первую очередь для среды, и лишь во вторую — для своего самоопределения.
При слабом первом доме у этого человека будет соблазн недооценки своих сил как оппонента; ему будет постоянно казаться, что его Главный Враг гораздо интереснее и сильнее него, хотя в действительности он как основной противник будет почти всегда сильнее своего партнера. В начале проработки весьма возможны поражения при слишком грубо-прямолинейном понимании своего диссидентства, но это не значит, что его следует сворачивать и полностью мириться со средой: на самом деле она все равно не пойдет на это, и человеку придется так или иначе искать более тонкие и в то же время адекватные потребностям среды способы своего противостояния и идентификации в ней.
Слабый седьмой дом дает человека, который не склонен идти против среды и иметь в ней особое мнение; комфортно ему там или нет, но он предпочитает старое, знакомое зло той неизвестности, которая ждет его, если он в чем-то противопоставит себя среде и тем самым начнет с ней противостояние.
Со своей стороны, среда редко удостаивает его своим пристальным вниманием и чаще всего дает ему возможность в себе растворяться. При слабом втором доме это дает чувство как бы ее отсутствия — живет себе человек и не думает ни о приспособлении к среде, ни о ее проблемах, и она как правило его и не тревожит — вариант яркого индивидуализма, но не воинственного порядка, особенно при сильном первом доме, когда человек как бы говорит окружающим: вот он я, разнообразный и интересный, и кому нравится на меня смотреть — пожалуйста, а остальных я не держу — и действительно не держит.
Проблема человека со слабым седьмым домом — ему порой становится скучновато, так как не хватает сильного партнера, или начинает надоедать равнодушие среды. Это, однако, означает, что он пропускает тихие просьбы окружающего мира принять участие в его трудностях и частично взять их на себя, выработав оригинальный или по крайней мере не общепринятый подход; в какой сфере его лучше искать, покажет транзитный поток, управляемый седьмым домом.
Гармоничный седьмой дом даст человека, который умеет выбирать себе Главного Врага и становиться в оппозицию к среде: так, чтобы с одной стороны не скучно жилось, а с другой — чтобы оппозиция не становилась чересчур напряженной; вообще это мастер компромисса.
Отношения этого человека со средой представляют собой сюжет несколько мультипликационного или опереточного свойства: Главный Враг прекрасно поет и танцует, а стены тюрьмы, куда его (Врага) кознями герой ненадолго попадает, сделаны из папье-маше, и раскрашены театральным художником в самые яркие тона.
Певцом гармоничного седьмого дома был Лев Толстой; даже в описании таких трагических сюжетов как война 1812 года и судьба Анны Карениной он изображал рок, выбирающий свои жертвы в весьма пристойном и приглаженном виде, заботился о том, чтобы всесторонне оправдать его выбор нехорошим поведением самих героев или компенсировал их, так сказать, авансом (музыка небесных сфер, услышанная Петей Ростовым в ночь перед гибелью).
Пораженный седьмой дом дает крайне неуживчивого в среде человека; он постоянно воюет со всеми (включая самого себя), противопоставляет себя обществу и его отдельным представителям где надо и где не надо. Кроме того, среда постоянно использует его по принципу 'всякой бочке затычка', причем он в качестве затычки, как правило, оказывается сильно не по размеру, а бочки чаще оказываются с дегтем, чем с медом.
Певцом пораженного седьмого дома был Федор Достоевский, во всяком случае, в своих романах, написанных после каторги. Его герои прочно не вписываются в окружающий мир, до такой степени, что более чем склонны к убийству и, особенно, самоубийству: тень того и другого буквально витает над его романами как воплощение низшей октавы пораженного седьмого дома.
Проработка идет через преодоление примитивного антагонизма со средой и взятие на себя части ее проблем — а в первую очередь ответственности за них. Пока этого не произошло и пока (в данном случае весьма болезненный) процесс отделения человека от среды в независимую диссидентскую фигуру не состоялся, надеяться на мирное или хотя бы конфликтное разрешение антагонизма с ней не приходится, а фигура Главного Врага видится беспощадной, непримиримой и всесильной, хотя в действительности по отношению к окружающим человек чаще всего выступает в этих ролях сам.
Положение седьмого дома в Зодиаке покажет транзитный поток, на котором особенно ярко отражается противопоставление человека окружающей его среде. К числу основных проблем проработки этого потока относится правильное выделение плодов или остатков медитации соответствующего тела как в известном смысле противопоставленных теме этой медитации, или по крайней мере акцентируемых в ней как в среде. Если у человека есть Главный Враг, символизирующий среду в ее противостоянии с человеком, то взаимодействия человека с ним непременно отзовутся на соответствующем транзитном потоке, и по тому, каким это влияние окажется для организма в целом, человек может судить о правильности его взаимоотношений со средой.
Идентификация этого человека в среде непосредственно связана с процессом согласования ценностей в ходе его жизни. Если внешняя среда отторгает его, выставляя если не врагом, то отщепенцем и ставя ему в вину то, что от него (по его мнению) очевидно не зависит, можно быть уверенным в том, что какая-то из его некогда вдохновенно приятных ценностей, пытаясь разместиться среди остальных, создала изрядную путаницу, в результате чего одна из его жизненных программ оказалась не реализуемой, хотя он еще к ней душевно привязан и хотел бы продолжать.
Проблема правильного самоопределения в среде, выработки специфики своей поляризации с ней, у этого человека решается в первую очередь на материале подготовки ценностных противоречий. Ценности всегда отчасти противоречивы, но ему нужно суметь организовать свою экзистенциальную картину мира так, чтобы одна из ценностей, как бы главная противостоящая остальным, олицетворяла собой его диссидентскую позицию во внешней среде, а остальные символизировали бы эту среду.
На низком уровне этот человек воюет со своим Главным Врагом всерьез, то есть на уровне жизненных позиций и главных программ, и старается посрамить его, обесценив его главные жизненные установки и крупные достижения и таланты.
Вызов среды этот человек получает через противоречия и тупики потока событий, и чем жестче и дисгармоничнее этот вызов, тем круче и путанее тот каузальный клубок, который ему сопутствует.
Таким образом, аккуратно отслеживая и организуя поток своих жизненных событий так, чтобы его неразрешимые напряжения и противоречия были наиболее конструктивными (и по возможности разрешимыми на ментальном или одном из более низких тел), человек способствует конструктивному оформлению своей особой позиции в среде и впоследствии противостоит органичным для себя способом. Специфика правильной расстановки каузальных антагонизмов может быть подсказана его складывающейся позицией в среде — и наоборот, если ему удастся уловить аналогию между сложностями развития каузального леса и своими принципиальными расхождениями со средой (практически сделать это часто легче, чем может показаться).
На низком уровне проработки аспекта человек склонен непримиримо сражаться со своим Главным Врагом (символизирующим для него оппозиционную часть среды), всячески ставя ему палки в колеса на уровне конкретных вредных поступков или интриг, заводящих того в событийный тупик.
Антагонизм со средой этот человек переживает в первую очередь ментально, и лучше всего ему в заключение сформулировать некий неразрешимый умственный парадокс, который отразит суть его
