(Н. Гоголь). Обычное начало романа или повести происходит под нейтральным вторым домом, например: 'Смеркалось. С сумрачного неба накрапывал редкий дождь, окутывая затихающую станицу теплым влажным облаком'. После этого естественно прозвучит фраза под седьмым домом: 'По сырой дороге не торопясь шла почтальонша Люба'. Здесь герой выделяется из окружающего пространства, и теперь уже приходит время включить первый дом и дать первое описание главных черт героини: 'Ей не было еще и сорока, но усталые от долгих часов ходьбы ноги ее ныли и болели так, словно им было уже за семьдесят'. Последняя фраза заставляет предположить вершину первого дома в Весах и, возможно, присутствие в этом доме (или аспектом к нему) Сатурна.
Опасности, препятствия и паразиты. Какие же опасности грозят объекту при включении первого дома? Не менее актуальна и такая постановка вопроса: какие опасности грозят среде при включении первого дома объекта? Некоторые соображения на этот счет предполагаются ниже; автор, однако, ни в коей мере не претендует на полноту ответов ввиду необычайной широты темы.
Первое, с чем сталкивается объект при попытке перейти с муладхары на свадхистхану, это недостаточность для этого его собственных усилий. Для того, чтобы зерно пшеницы проросло, ему нужны определенные условия (тепло, влага), то есть информационно-энергетическая дотация со стороны окружающей среды. Если эти условия созданы, то первичный рост идет весьма интенсивно, и основные черты будущего растения (корешок, стебелек) проявляются очень быстро. Что же при этом самое главное для объекта? Ответ прост: чтобы ему
Другими словами, для правильного развития и проявления под первым домом объекту нужна (кроме информационно-энергетической поддержки) вера в него, а точнее, убеждение в том, что все, что он делает, это как раз именно то, что и ему, и остальному миру необходимо и ни в какой коррекции не нуждается. По первому дому воспринимают восточные ученики своего просветленного духовного учителя-гуру, любое действие которого безусловно идет на благо ученику, даже если внешне кажется непонятным и даже неприятным. Типично 'перводомная' практика, принятая на востоке, заключается в том, что ученик старается полностью воплотиться в гуру: разговаривает, ест, спит как учитель, постоянно ходит за ним следом, повторяет его жесты и т. д.
Возможно, читателю, особенно воспитанному в традициях критического реализма, все это не очень понравится: ему почудится слепой фанатизм, некритичность, безответственность и т. д. Все эти явления суть, однако, следствия злоупотребления энергией первого дома и неправомерного расширения его границ. Проблема в большой степени заключается в том, чтобы точно выделить ситуации первого дома и не спутать его с другими, которые потребуют совершенно иного восприятия и действий. Первый дом, как читатель уже, вероятно, понял, предполагает полную безответственность объекта и свободу его самовыражения и развития — но нужно чувствовать, когда этот дом сменяется другой фазой развития. Высшая форма проявления первого дома во внутренней жизни человека это религиозное переживание своего высшего 'я', или личного Бога. В этом случае эго и обычное дневное сознание служат средой, а высшее 'я' — объектом, каждая манифестация которого воспринимается человеком как драгоценная и неповторимая.
Психологические проблемы, связанные с первым домом, громадны. Значительная их часть вызвана тем, что человеку очень трудно следить за быстротекущей динамикой смены домов и потому вопрос 'можно или нельзя' применительно к первому дому он стремится решать априори, а не ситуативно. Поэтому всех людей по их отношению к первому дому для себя и других можно разделить на четыре категории.
Категория А стоит на позициях 'нет, нет', запрещая самовыражение по первому дому и себе, и внешнему миру — практически без исключения. С точки зрения такого человека (его можно назвать кальвинистом) свободное самовыражение и развитие любого объекта, не сдерживаемое, не ограничиваемое и не управляемое извне, принципиально порочно и ведет к деградации объекта и разрушению внешнего мира. Кальвинист считает, таким образом, что всегда лучше ограничивать и управлять хоть как-то, чем полностью отпустить вожжи. Свобода воли была (видимо, напрасно, но теперь уже ничего не поделаешь) проявлена в мире один раз — когда Бог его творил, и с тех пор в нем царствует необходимость, и, закрывая на это глаза, мы увидим лишь хаос и разрушение.
Категория Б стоит на позициях 'нет, да', то есть мне свободное самовыражение заповедано, зато во внешнем мире чем его больше, тем лучше. Часто к таким позициям приходят люди с сильным пораженным первым домом, обжегшись несколько раз на побочных эффектах своих спонтанных проявлений. Это можно было бы назвать психологией Золушки, если бы подобные взгляды были до конца искренни. Однако когда сознание говорит 'да', подсознание часто говорит 'нет', и наоборот, так что подсознательно человек категории Б часто попадает в противоположную категорию В. Кроме всего прочего, исповедуя подобную философию, совершенно неправильно ассоциируемую со смирением, человек часто склонен подсознательно идентифицироваться с самовыражающимися объектами внешнего мира, вследствие чего он, во-первых, (сам того не подозревая) насилует их развитие, а во-вторых, искаженно развивается и проявляется сам. Представьте себе, что будет с арбузом, растущим, непрерывно глядя на куст гороха.
Категория В стоит на позициях 'да, нет' — этот человек может быть назван диктатором. Диктатор считает, что право на свободное развитие имеет только он сам, а внешний мир может выступать лишь в роли скромного зрителя. Чаще всего такие люди имеют громадный комплекс личной неполноценности и 'недоглаженности' и проводят жизнь не столько в беспрестанных поисках новых путей саморазвития и самовыражения, сколько в элементарном грабеже окружающей социальной среды, играя в жесткие психологические игры, злоупотребляя служебным положением и т. п.
И, наконец, категория Г состоит из людей — их можно условно назвать оптимистами — стоящих на позициях 'да, да' или 'я о'кей, вы о'кей', то есть предоставляющих неограниченные возможности самовыражения и себе и другим. При этом молчаливо подразумевается определенная тактичность и человека, и среды, то есть следование обоих принципу 'живи, но и давай жить другим'. В ситуациях, когда среда это правило нарушает, оптимист либо игнорирует нарушение своего права на самовыражение (позиция 'не стоит обращать внимание на мелочи'), либо исчезает с места действия, выбирая себе более подходящее окружение. Ситуации (довольно частые), когда своим спонтанным выражением оптимист насилует среду, он чаще всего не воспринимает как хоть чем-то дисгармоничные, имея в виду позицию типа: 'Я никого не заставляю с собой дружить и вообще находиться рядом: не нравится — не кушайте'.
Ни один из описанных четырех типов отношений к первому дому не способствует его проработке. Вообще начальная фаза проработки любого дома заключается в его идентификации, когда человек учится распознавать его включение и выключение. Если ситуация включает человеку первый дом, то как бы он ни был скромен, ответственен, не уверен в себе, закомплексован и т. д., он должен обо всем этом забыть и вести себя свободно и непринужденно, не думая ни о каких ограничениях, и если ему это удается, он чувствует, что это именно то, чего ждет от него среда. Сигнал об окончании энергетики первого дома звучит, как правило, очень отчетливо, например, человек чувствует, что он больше не находится в центре внимания, исчезает ощущение поддержки со стороны среды и т. д. (это, заметим в скобках, вовсе не значит, что он потерпел фиаско — просто у него включился другой дом, а первый на время выключился).
Характерный признак первого дома — ощущение человека, что ему есть, чт
