что поделить их будет справедливо, ведь выиграл он благодаря этой женщине, так или иначе. Она фыркнула и положила их к себе в карман. На два доллара золотом можно было купить много превосходного виски, или пострелять из хорошего оружия не менее превосходными чем виски пулями… Господи, она обожала хорошее оружие. А, может быть, даже хватило бы на ночь у Эллен. Губы наездницы растянулись в мечтательной улыбке, когда она представила себе горячую ванну и несколько часов в мягкой постели, и еще нежную кожу одной из девочек Эллен. Но стоило ей вспомнить последний визит туда, как улыбка сползла с лица, и брови женщины сурово нахмурились. Девочки были вполне симпатичные, да и до забав охочи, но наездница никак не могла отделаться от видения женщины, что так запала ей в голову. А потом, она только перед приездом на ранчо расплатилась за прошлое посещение, ванну и кровать.
Хэнк наблюдал за едой его друга, похоже, женщина крепко о чем-то задумалась. Прошло всего пол года с тех пор, как Хэнк решил помочь бывшей преступнице. Неужели всего пол года? Шесть месяцев назад он присоединился к отряду, вставшему на след банды Дэвлин Браун. Головорезы убили супружескую пару, владевшую ранчо Пауни, а потом жестоко изнасиловали и тоже убили их юную дочь. Уезжая, бандиты шли впереди стада скота, так что найти их следы было невозможно.
Потом отряд набрел на небольшой ручей у подножья скал, испещренных расщелинами. Хэнк заметил на камнях следы крови и пошел по следу. Он сам считал, что поступает довольно глупо. Наверняка это раненый горный лев пробирался по воде в свое укрытие, но то что он нашел, было даже хуже раненной львицы. В груди у Дэвлин засело несколько пуль, одежда насквозь пропиталась кровью, а все тело от макушки до кончиков пальцев было в страшных кровоподтеках и синяках. Она вела себя как раненное дикое животное. Едва стоя на ногах и цепляясь руками за скалы, она разве что не шипела на Хэнка. Руки не слушались и предательски дрожали, пока она пыталась поднять на него пистолет.
Хэнк твердо верил в то, что неважно, каким человек был в прошлом, главное- он может измениться, стоит только захотеть. Хэнк сказал ей об этом и тем самым сделал первый шаг на встречу. Он остался с раненной Дэвлин и, к ее величайшему удивлению, не только выходил ее, помог вновь встать на ноги, но и не попросил ничего взамен. Вот это больше всего изумило женщину. Она с малых лет приучилась к тому, что за все нужно расплачиваться, если не золотом, так своим телом. В банде это было в порядке вещей.
Понемногу между ними стали устанавливаться крепкие дружеские отношения.
Позже он узнал, что головорезы из ее же собственной банды избили ее, пытались застрелить и бросили умирать за то, что она пыталась помешать изнасилованию девочки. Самый трудный в своей жизни первый шаг она сделала сама.
Дэвлин спала, пока ее внутренние часы не определили, что время близится к рассвету. Она соскочила с койки и потерла друг об друга холодные руки. Подошла к печи, открыла заслонку и подкинула в почти угасшее пламя несколько поленьев. Водрузила на печь кофейник. Огонь утробно зарычал, разгораясь.
Она легко ориентировалась в темноте. Сквозь щели в оконных ставнях пробивался свет луны и ложился на пол ровными полосками. Дэвлин открыла одну ставню. Ветер продолжал завывать, то и дело ударяясь в стекло прямо напротив лица женщины. Снег, наконец, перестал падать, но с ледяным ветром тоже было не просто справиться. Насколько хватало глаза, все было укрыто снежным, синевато-белым покрывалом, сверкающим, подобно бриллиантам в призрачном свете луны. Температура быстро падала, а неугомонный ветер все выше заносил трактир сугробами.
Дэвлин вздохнула и замечталась о зиме, которая не покрывала бы каждый год землю слоем снега и льда под два метра, о теплом доме, о горячей еде, которая ждала бы ее каждый раз, когда бы она возвращалась с далекой поездки. И всегда там была она.
Лица не видно, Дэвлин слышала только ее голос, и чувствовала, что она- та самая. Женщина часто думала об этом, но не призналась бы в своих мыслях ни одной живой душе. Разве что Хэнку, он один не посмеялся бы над ней, а посоветовал бы собираться в путь на поиски своего видения. Она не считала свои мечты чем-то серьезным, пока не наткнулась на ту записку. Несколько маленьких листков пергамента, скатанных в тугой рулон и привязанный веревкой к перекати-полю, одному из таких, который во множестве мотаются по прериям.
Сначала наездница не знала, что делать с запиской, прикрепленной к перекати-поле, зацепившемуся за ее одеяло, когда она ночевала в прерии. Бумажку трудно было не заметить, и еще прежде, чем она раскатала записку, она уже знала, что писала ее женщина. Так могла поступить только женщина. Посмотрев на строчки, исписанные аккуратным мелким почерком, Дэвлин разобрала только половину слов. В школу она ходила, пока ей не исполнилось восемь лет, а потом ей пришлось выживать и забыть об учении. Но, даже не понимая и половины из написанного, Дэвлин чувствовала настоящее отчаяние, сквозившее в этом письме. Женщина писала, что устала быть одна, страшилась за свое будущее и оплакивала свое разбитое сердце, которое, возможно не встретит настоящую любовь.
Дэвлин отошла от окна и налила две чашки кофе. Бережно взяв по одной в каждую руку, она прошла через комнату, поставила их на пол и достала спички. Чиркнув спичкой по ногтю большого пальца, она поднесла огонек к керосиновой лампе, висевшей в изголовье койки. Лицо спящего на ней человека озарилось мягким подрагивающим светом.
– Хэнк,- Дэвлин потрепала за плечо гиганта,- Ты проснулся?- требовательно спросила она.
– Теперь, наверное, да,- сонно пробормотал он.
Здоровяк сел на кровати и принялся двумя пятернями чесать грудь, от души зевая и запрокидывая назад голову. Дэвлин присела рядом на корточки и протянула ему чашку кофе. Когда он едва разборчиво пробормотал слова благодарности, женщина спросила:
– Что означает это слово, Хэнк?- она сунула ему под нос кусок пергамента. Хорошими манерами темноволосая наездница никогда не отличалась.
– Компромисс,- Хэнк медленно произнес для нее это слово,- оно означает, что ты соглашаешься с чем-то.
– А это?- спросила Дэв, ткнув пальцем в другое слово на бумаге.
– Отшельница… значит одна, забытая и покинутая всеми.
Дэвлин, наверное, еще дюжину раз доставала из кармана обрывки пергамента, на которых было написано по одному слову. Она никогда не позволила бы Хэнку прочесть то письмо. Как будто боялась, что если кто-то другой коснется его, ее мечта рассыплется в прах. Когда ее никто не видел, Дэвлин улыбалась своей мечте. С каким усердием она переписывала эти заветные слова на клочки бумаги, в надежде, что скоро она поймет смысл послания.
Дэвлин благодарно сжала плечо друга и погасила лампу. До рассвета оставался еще примерно час, а вокруг на мили все занесло снегом, в любом случае, выходить на улицу не было смысла. Наездница села на свою койку, оглянулась по сторонам, бережно достала из сумки письмо и положила к нему клочки бумаги с уже надписанными значениями непонятных слов. Потом аккуратно перевязала шелковой лентой и спрятала обратно. Для человека ее склада это было странно, но она вовсе не печалилась по этому поводу.
Где-то она узнала, что женщины обычно перевязывают свои любовные письма ленточками. Она вдруг припомнила, как смущалась и терялась, входя в магазин, когда пришлось бросить на прилавок пенни и попросить отрез ленты. Хуже всего, что продавщицы из магазина в ужасе уставились на нее, наверное, только и молясь, чтобы она поскорее ушла. «Забавно как-то… у Эллен девочки разве что не дерутся за право провести ночь со мной… а девушки из магазина чуть не подрались, отказываясь обслуживать меня… что бы это могло значить?…»
Потом, когда самая отчаянная из продавщиц решилась подойти к прилавку, уставилась, не мигая, на Дэвлин и спросила, какого цвета ленточка ей нужна, наездница чуть не провалилась сквозь землю от стыда. Об этом она как-то не думала. Прежде, чем она оправилась от смущения и смогла задуматься над вопросом, ее губы уже произнесли- зеленая. Она не знала, почему, но, казалось, выбор сделан правильно. Когда продавщица принесла показать ей ленту, Дэвлин улыбнулась. Девушка сразу же почувствовала себя свободнее. Эта суровая женщина улыбалась не часто, но уж если ее лицо озарялось искренней улыбкой, то искрились даже ее невероятно синие глаза. Девушка свернула зеленую ленту и Дэвлин убрала ее под рубашку. И всякий раз, когда она притрагивалась к мягкому переливчатому шелку, мысли ее возвращались к образу женщины из ее мечты.
