пламенем». Гвай повздыхал, сказал, что они с Конаном завтра поутру обязательно приедут и разберутся, что за «дракон» осчастливил своим визитом обитателей Витты.
Кметы возмутились — сегодня надо! Разорение! Овца — она денег стоит. А уж мы примем честь по чести, накормим-напоим. Только избавьте от лютого зверя!
Гвайнард вопрошающе посмотрел на киммерийца, но Конан только поморщился. Кодексом Ночной Стражи предписывается незамедлительно оказывать помощь всем нуждающимся только в случае, если чудовище нападает на людей. Овцы могут подождать. Это и было объяснено варваром на понятном для кметов языке — громко, угрожающе и с битьем кулаком по столу.
Деревенские мигом уяснили смысл речей Конана и предпочли не спорить со здоровенным охотником — завтра, так завтра. Овечек пока в хлеву держать будем. С тем и откланялись.
— Утренний дракончик, надо полагать? — полуутвердительно-полувопросительно сказал Конан, когда бородатые просители были ненавязчиво выставлены за дверь. — По-моему, с этим делом мы справимся моментально. Обычный хищник, врожденной магией или не владеет, или она слабенькая.
— Вероятно, какое-нибудь животное, сохранившееся с древних времен, — поддержал варвара Гвайнард. — Леса на Полуночи вырубаются, зверя спугнули, он наткнулся на людей и легкую добычу в виде овец… Обычное дело, я с такими случаями сталкивался. Никакой это не дракон, ясное дело. Завтра проверим, хищники обычно не уходят со своих охотничьих угодий, особенно когда можно поживиться не прилагая больших усилий.
Ты лучше подумай о той страхолюдине, которую мы видели на развалинах…
Вплоть до захода солнца Конан и Гвай занимались тем, что учеными мужами тарантийской Обители Мудрости снисходительно именуется «неприкладным умствованием». Строили самые невероятные предположения, перемывали косточки как непутевому герцогу Ландерику, так и всевозможным монстрам, когда либо встречавшимся на пути киммерийца или Гвая. Договорились до того, что если таинственный «молберан» все-таки объявится, придется снова обращаться к старому знакомцу Конана — Тот-ан-Хотепу из Назирии.
Киммериец терпеть не мог стигийцев, хотя вовсе не был одинок в своих чувствах — к мрачным колдунам из далекой полуденной страны во всей Хайбории относились с подозрением, а то и открытой неприязнью. Однако, несколько зим назад, в свою бытность капитаном «Тигрицы», варвар предпринял очередную невероятную авантюру — решил поискать пиратского счастья на побережье Стигии, там, куда не отваживались соваться самые отчаянные корсары с Барахских островов. Белит, отважная подруга киммерийца, поддержала Конана — сокровищницы древних пирамид и храмов славились своим богатством, а корсары с «Тигрицы» отчаянно нуждались в золоте.
Полностью рассказывать эту историю бессмысленно, стоит лишь упомянуть о малоизвестных подробностях. Конан предпочитал не распространяться о том, что случайно познакомился с путешествовавшим инкогнито магом Черного Круга по имени Тот-ан-Хотеп, с которым и заключил очень выгодное соглашение: колдун показывает киммерийцу и его друзьям где находится таинственная Янтарная гробница, едва ли не доверху набитая золотом и цветными камешками, а Конан помогает Тот-ан-Хотепу избавиться от призраков, оберегавших названную гробницу от посягательств чужаков. Одно условие: колдун заберет хранящуюся в склепе старинную рукопись, а все остальное по праву перейдет во владение пиратов. По рукам?
Уже в те времена Копан догадывался, что иные рукописи могут стоить куда дороже целой золотой горы, но связываться с магией решительно не желал — кому потом продашь свитки? Тот-Амону? Поэтому варвар и Белит выбрали вполне материальное и такое понятное золото, призраки Янтарной гробницы (пусть и с огромным трудом) были уничтожены, а колдун безоговорочно выполнил условия сделки — «Тигрица» ушла из Стигии с трюмами, заполненными сокровищами.
Конан расстался с Тот-ан-Хотепом может быть и не испытывая к магу дружеских чувств, но счел его «человеком честным». Встретиться со стигийцем удалось лишь по прошествии многих зим — то есть этим летом, когда охотники взялись за поиски исчезнувшего отряда Ночных Стражей из Немедии. Колдун вспомнил варвара и снова не отказал в помощи — видимо, слухи о том, что колдунам чувство благодарности неизвестно, отчасти преувеличены.
…Стемнело, а значит пришло время ночных существ, не выносящих лучей солнца. Далеко не все подобные твари опасны для человека — прямым тому доказательством являлся Рэльгонн, эрл Рудны, заброшенного замка стоящего в нескольких лигах от Райдора.
Старый вампир объявился как только померкли последние сполохи заката. Как и обычно он возник из пустоты прямиком в «гостевом» кресле, отбросил со лба капюшон и явил миру лысую голову, острый нос, замечательные золотые глаза и зубастую улыбку, при виде которой любая впечатлительная девица немедленно упала бы в обморок.
По человеческим меркам Рэльгонн бы очень некрасив, даже уродлив, но всем известно, что внешность еще ничего не значит — по опыту долгих путешествий Конан отлично помнил писаных красавчиков являвшихся кровожадными злодеями, и отвратительных горбунов раздавших все свои деньги вдовам и сиротам. Ну а поскольку киммериец давно привык к умному и благовоспитанному упырю, варвар немедленно взял кубок и плеснул в него вина: пиво Рэльгонн недолюбливал.
— Доброго вечера, — поприветствовал охотников упырь. — Куда подевались Асгерд с Эйнаром?
— Уехали в Анвольд, — пояснил Гвай. — Надо кое-что выяснить.
— Зачем было тратить время? — искренне удивился Рэльгонн. — Думаю, вы отлично знаете, что я и мои сородичи способны раздобыть для Ночной Стражи любые сведения не прилагая к тому лишних усилий. Что-нибудь случилось?
— Пока нет, но… Рэль, ты живешь в нашем мире не одно столетие, да и память у тебя исключительная. Нам действительно требуется помощь.
— Я так и знал, — покивал вампир. — Дело серьезное?
— Да тут не одно дело, а целых два, — отозвался Конан. — Дракон и… И некая кхарийская мерзость, о которой известно только то, что она существует.
— Забавно, — усмехнулся упырь. — Дракон? Кхарийцы? Откуда они могут взяться в наши просвещенные времена?! Рассказывайте!
— Так-так, — Рэльгонн побарабанил тонкими пальцами с длинными ухоженными ногтями по деревянной столешнице. — Великий голод 1121 года по аквилонскому счету. Отлично помню это неприятное событие. Будто вчера случилось.
Конан промолчал, отлично зная, что упыри-каттаканы твари если не бессмертные, то весьма долгоживущие. Рэльгонн мог говорить о том, что происходило тысячу зим назад без особых затруднений, времени для вампира будто не существовало.
— Знаете, месьоры, у меня тогда создалось впечатление, что голод был вовсе не случаен, — начал Рэльгонн, попутно отхлебывая из серебряного кубка. Упырь вольно развалился в кресле, а это значило, что повествование будет долгим и обстоятельным. — Я видел Ландерика несколько раз и он произвел самое неблагоприятное впечатление.
— Видел? — не понял киммериец. — Сам?
— Ну конечно. Каттаканы способны принимать обличье человека, если это потребуется. Мне приходилось бывать в старом замке, когда стало ясно, что Райдор катится в пропасть. Врожденное умственное расстройство, дурное воспитание, абсолютная вседозволенность… Это, знаете ли, не шутки.
— Не понимаю, как засуха и неурожай могут быть связаны с полоумным мальчишкой? — спросил Гвайнард.
— В этом мире, друг мой, все взаимосвязано. Человеческие прегрешения и гнев богов, но крайней мере, точно — надеюсь, никто из вас не отрицает того, что боги Хайбории способны оказывать существенное влияние на жизнь людей?
— Зачем наказывать всех, если набезобразничал один? — пожал плечами варвар. — И вообще, Рэль, забудь ненужную философию и говори по делу.
