– Здорова, княже, здорова. И воля моя – обратно по дороге проехать, вдруг да разыщу хоть одного из верных слуг, жизни не пожалевших. Вдруг кровью истекает, подмоги ожидая? Ты вот мне помог в самый последний миг, а дружинники чем хуже? Воевода же этот, мне незнакомый, не пускает. Не понимает, что великокняжеское слово – закон?
– Не состою я на службе ни у тебя, прекрасная Елена, ни у батюшки твоего. По договоренности со старшим здесь воинским начальником, князем Мещерским, в его отсутствие принял на себя всю полноту власти. Сейчас вот сдам пост – и решайте, как знаете…
– Откуда ты вообще объявился, воевода? Еще ночью тебя здесь не было! Дружину тмутараканскую на помощь привел? Так где она? Не помню я, чтобы отец князю Мстиславу эстафету посылал. Далеко больно до ваших мест… И договора союзного между нашими столами не заключалось.
Весьма была осведомлена Елена в дипломатии, не зря Цареградский университет окончила и ко многим великокняжеским делам причастность имела. Характер отцов тоже унаследовала, привыкла, что никто в княжестве ей перечить не смел.
– Как ты, княжна, лесными тропами добрался. Дружины со мной нет, верно, так дружина – дело наживное, если голова на плечах имеется…
Шульгин слегка поклонился и отошел на несколько шагов, пусть милые сами свои проблемы решают.
– Никуда ты, Лена, не поедешь. Хватит с тебя. Князь Михаил не простит, если что, и я тебя, ныне обретенную, терять не хочу.
Княжна скривила вновь ставшие капризными губы, сверкнула глазами из-под соболиных бровей.
– Захочу, так поеду! Будешь перечить – свое слово могу обратно взять. А без него я – великая княжна, ты же – только полковник, не воевода даже!
«Ох и наплачется Игорь с такой женушкой, – усмехнулся в усы Шульгин, – ох и наплачется «наследник». Тринадцатый век на дворе, развитой феодализм, здесь с венценосными дамами политес двадцать первого не проходит. Надо выручать…»
Не глядя на княжну, обратился к Ростокину:
– Чего бы не съездить, княже? Рекогносцировку проведем, вдруг правда кого найдем или встретим? Своих – хорошо. Поганых – языка возьмем. Риска не так много, не впервой.
Игорь слегка растерялся. Не ожидал он от Александра Ивановича такой подлянки. До последнего решил стоять, чтобы не допустить сумасбродства, хотя бы и силой, и нате вам…
Шульгин продолжал:
– Погоны сотника княжна носит, доказала, что в седле сидеть умеет, темноты не боится… – Усмехнулся не по-здешнему. – Чего же еще? Прокатимся верст на десять-пятнадцать, своими глазами поглядим. Коней четверо? Вчетвером и поедем. Ты, княжна, я, и еще кого-нибудь возьмем. Неждан, кто у тебя в набеги ходил, кого в разведку послать без сомнений можно?
– Меня бы лучше всего…
– А оборону держать кто будет?
– Тогда Юряту возьмите. Дикое поле ему – что дом родной. Почитай, сызмальства туда наведывается, всегда живой возвращался, и не с пустыми руками.
Его и взяли, мрачного воина лет под сорок, ноги колесом от освоенного с детства умения на любом аллюре скакать без седла и стремян.
Шульгин снял свои растяжки, отдал последние распоряжения на случай, если их отряд запоздает или вообще не вернется, и двинулись.
Юрята хотел было стать впереди, но Сашка указал ему место замыкающего.
– Я буду головным. В случае чего мне и командовать. За мной князь, потом княжна, а ты озирайся, саблю обнажи, винтовку поперек луки. Не знаешь, что ли, часто дозор пропускают, последнего с седла сдергивают, остальных в спину бьют…
– Верно говоришь. – Дружинник посмотрел на него с уважением.
– Вдруг начнется – княжну спасай, а мы как-нибудь…
Сосны в этом лесу стояли далеко друг от друга, почва под ними, покрытая толстым, многолетним слоем опавшей хвои, промокнуть не успела, потому Шульгин вел дозор метрах в десяти правее дороги, колеи которой, от ходившего здесь броневика, уже заполнились серой водой. Если даже одноконной цепочкой по ней ехать, ничуть не быстрее, чем пешком, получится, для маневра возможности никакой, фланги для нападения открыты. Лесом же – все наоборот.
Сашка, просидев ночь то с Акинфом возле броневика, то в избе, присматривая за Еленой и изучая карту, обдумал свое положение. Оно ему, без всяких оговорок, нравилось больше, чем любое предыдущее в этом завихрении. Тем, что создавало невиданное поле свободы. Если и отсюда не выкинут, само собой. Но подсказывала интуиция – не выкинут. Если это Ловушка, то она, по определению, независима от управляющих контуров Сети. А сам он независим от Ловушки. Как хороший пловец – от водоворота, смертельного для дилетантов.
Тем более Игорь невольно выступает в качестве прикрытия, вспомогательного десанта, погибающего на плацдарме, пока главные силы высаживаются совсем в другом месте.
Он решил предложить своим соперникам или, если таковых не имеется, обычным законам природы нечто вроде партии «в поддавки». Следовать «естественному» развитию событий, никак ему не противодействуя, даже в мыслях. Проявила княжна взбалмошное желание отправиться на поиск дружинников своего конвоя – пожалуйста. Поддержим, вопреки вполне разумной позиции Игоря. Если ею кто-то управляет, посмотрим, с какой целью. Если действительно аффект глупой девчонки, разведка все равно не помешает. А то, что он, единственный, способный осознавать происходящее с нескольких точек зрения, повел себя как слабое звено, уступившее начальственной воле, – вполне может повысить его личные шансы. Стал бы упираться, «брать управление на себя» – тут и засветился…
