– А дальше ничего. Я не хочу об этом думать. Идем пить?
– Погоди… Ну а как тебе Машка-то?
– Ничего особенного. Как думаешь, стоит ей денег дать?
– Ха, – Ксения задумчиво посмотрела на свои пальцы и ухмыльнулась, – Не давай, подожди, пока сама попросит.
– Думаешь, попросит?
– Ну, все остальные же просили.
– Да… Ксюха, пойдем уже? А то холодно…
Они разговаривали, не зная, что буквально в ста пятидесяти метрах от них в маленькой кафешке сидят Мари и Лиза и обсуждают почти то же самое:
– Ну и как? Есть что отметить? – Лиза вульгарно обхватывала край бокала полными губами и шумно отхлебывала вино.
– Всё было, как ты и сказала. Как думаешь, она теперь повысит мне зарплату? – Мари ковырялась вилкой в салате и с отвращением смотрела на бутылку.
– Вряд ли. Но денег даст, скорее всего. Особенно если попросишь.
– А как попросить?
– Ну, скажи – типа в долг. Она даст и забудет.
– Ладно, завтра попрошу, – девушка всё-таки съела ложку чего-то крабового, поморщилась и достала пудреницу, – А вообще с ней не хуже, чем с мужиками. Даже притворяться особенно не пришлось.
– Зато какая трудная подготовительная работа была, – засмеялась Лиза, – Эх, какие в нас актрисы пропадают.
– Ой, смотри – это же Ксения идёт? – встрепенулась Мари, – И Лёка с ней.
– Да уж… Чья-то морда сегодня будет битой.
– Скорее всего, Ксюхина – Лёка всё же посильнее немного. Интересно, они в клуб или еще куда?
– В клуб, водку квасить. Ладно, дорогая, интересно было с тобой побеседовать, но пойду-ка я домой. И, кстати, учти: второй раз с Лёлькой переспать гораздо сложнее, чем в первый.
– А ты смогла? – с напускным интересом спросила Мари.
– Конечно, – улыбнулась Лиза и вдруг махнула рукой, – А, что уж там… Нет, не смогла. Хотя всегда хотела.
Она встретила девчонок у входа в клуб. Улыбнулась вежливо, пожелала спокойной ночи и шагнула в тихую ночь, улыбаясь о чём-то своём.
А Лёка и Ксения закрылись в кабинете администратора, плотно закрыли дверь – чтобы не слышно было долетающей из зала музыки, и достали бутылку водки.
– Ну что, подруга, за счастье?
– Давай. Не всё ли одно, за что пить…
Выползать из сна было тяжело. Но что-то давно и напряженно стучало в затылок, отбивая сладкие сновидения и возвращая в реальность.
Лёка открыла глаза и перевернулась на спину. В синие глаза белым пятном ворвался потолок и свисающие с него мотки фотографических пленок.
– Какой дебил придумал навешивать сюда эту фигню? – выругалась Лена и потянулась за сигаретами. Сегодня похмелья как такового не было – видимо, не так уж много они выпили вчера.
Взгляд на часы. Да и времени не так много, всего-то три часа дня.
Лена прикурила сигарету и устроилась на подоконнике у окна. Посмотрела вниз. И на секунду пронеслась мысль: «А, может, к черту всё? Через стекла – вперед? И посмотреть, что там, за чертой?». Пронеслась – и забылась.
Окурок улетел через форточку на улицу, Лёка спрыгнула на пол и быстро переоделась. Умыла лицо. Полюбовалась своим отражением в зеркале. Снова подошла к окну. Распахнула створки. Посмотрела вниз. Плюнула.
– А зачем это всё? – улыбнулась растерянно. – Ксюха права – что дальше?
А дальше ничего. Литры алкоголя, пьяные лица посетителей, упругие задницы «кордебалета», шустренький секс в кондиционированной прохладе коттеджа. Чье-то тело рядом. Только тело. Не человек.
– Зачем я живу? – удивилась сама себе Лена. – Хватит уже, наверное. Достаточно.
Решение созрело в голове мгновенно. Это не было пьяным бредом, не было необдуманным поступком. Лёка знала, что теперь нужно делать.
Она прошла в ванную, достала из аптечки баночку со снотворным и не задумываясь проглотила горсть таблеток. Потом еще горсть. И еще.
Выбросила пузырек в ведро. Покачиваясь, вернулась в комнату. Прилегла на диван и улыбнулась.
– Прости, мама, – прошептала и закрыла глаза.
11
Кто-то плясал в закрытых зрачках. Танцевал ламбаду или что-то вроде того – знакомого, но полузабытого. Кажется, это был ребенок, то ли мальчик, то ли девочка, то ли вообще нечто бесполое.
– Похоже, что я умерла, – проговорил кто-то в районе переносицы. И стало страшно. Страшно было открыть глаза и увидеть нечто непривычное. И осознать, что ты в аду было тоже страшно.
Тьма накрывала всё сильнее. Укутывала шерстяным одеялом и не давала вздохнуть. Думать не хотелось. Закрытые глаза словно закрывались еще раз – теперь уже навсегда.
И вдруг всё залил свет. Темно-коричневый, цвета молочного шоколада. Он разрезал темень ножиком и прорывался вперед.
– Держись, малыш, – прозвучало в затылке, – Держись. Ты справишься. Давай же, открой глазки. Давай.
Лёка промычала что-то про себя, осознавая, что не издала ни звука. Её веки с трудом приподнялись, впуская в зрачки свет. И она увидела только глаза. Спокойные, карие, теплые.
– Вот так, малыш, – снова голос шептал что-то, – Вот так. Теперь так. Только так.
Веки снова стеной обрушились вниз. Но теперь темнота не была пугающей. Она стала… успокоением.
Новое утро пришло неожиданно. Глаза как-то сами собой открылись и увидели белый потолок.
– Неужели опять нажралась? – подумала Лена и снова закрыла глаза. В районе живота плотным куском гранита поселилась боль. – Твою мать, когда же я брошу пить…
– Малыш, открой глазки, – раздался рядом нежный голос. Он проник прямиком вглубь тела и запульсировал в груди, – Давай, малыш… Ты сможешь.
Удивительно, но веки послушно приподнялись, впуская в зрачки яркий свет. Чье-то лицо расплылось и задрожало, словно изображение на испорченной кассете.
Лёка сжала правую руку в кулак и сфокусировала взгляд.
Глаза цвета переспелой черешни смотрели на неё с незнакомого лица и в них было нечто, что вдруг на мгновение вернуло в душу ощущение детской безмятежности и защищенности.
– Ты кто? – прохрипела Лена. – Я где?
– Ты в больнице, – нежный голос легким ветерком коснулся ушей и растворился вдалеке, – Всё хорошо, малыш. Ты жива.
– Кто ты?
– Меня зовут Саша. А тебя?
– Л… Лёка… – неожиданно звуки вырвались из горла девушки лающим кашлем. От этого усилия тело как будто придавило бетонной плитой.
