Это ведь ясно. Мы воевали на разных фронтах и не встречались с сорок первого… Она дважды была ранена и дважды возвращалась в армию… В сорок четвертом ее не стало. Убили все-таки. Целых три года она жила без меня. (Задумался.) Может быть, изменилась?… Не знаю. Но забывать ее мне нельзя. Не положено. (Помолчав.) Когда я в Ленинград вернулся, мне все казалось – она жива; иду по улице и думаю: она дома ждет. Дочке шесть лет исполнилось… Мы с ней по Невскому гуляли, по Летнему саду, дурачились… а думали о ней.
Она. А отчего Вы Ленинград оставили? Ведь это Ваш город… Вы любили его?
Он. Любил.
Она. А как же решили оставить?
Он. Так случилось.
Она. Но Вы могли вернуться в него.
Он. Нет.
Она. Но почему?
Он (почти грубо). Нельзя было – и все.
Она (тихо). А Вы очень были счастливы?… (Дотронулась до его руки.) Тогда… до войны?
Он. Наверно.
Она. А я не знаю – была я счастлива, нет ли. Вот веселая была, это я помню. Вообще-то совсем счастливых людей на свете не бывает… или они мало на глаза попадаются, что ли. Хотя… (Оживилась.) Вот интересная история: как-то я наблюдала на улице очень счастливую парочку… я их встретила поздно вечером на Арбате, они довольно медленно шли – очень уж были старенькие, но такие аккуратно одетые, приветливые… Он ее осторожненько под руку вел, и они при этом страшно смеялись. (Подумала.) Счастливее людей я не встречала больше.
Он. Вы завидовали?
Она (тихо). Да.
Он. Я тоже завидовал бы, наверно.
Она (с улыбкой восхищения). Они шли, поддерживая друг друга… И такие веселые.
Он. Вот что я Вам замечу, Лидия Васильевна… И не поймите, что в укор… Верность – высшее проявление силы.
Она. Правда? (Задумалась.) Может быть. (Посмотрела на него.) Может быть. (Оглянулась вокруг.) Я часто прихожу сюда… Даже не знаю отчего. Здесь так торжественно обо всем вспоминаешь… возвышенно, что ли… И такая глубокая боль трогает тебя – просто невозможно. (Подходит к надгробьям, читает.) «Сержант Акимов Петр. Родился в 1924 году- погиб 23 октября сорок четвертого года». Только-то двадцать ему было. А вот у этой надписи, когда ни приду,- свежий букетик положен. Необыкновенно, правда? Значит, каждый день кто-то сюда приходит… (Читает.) «Семенова Нина, майор медслужбы. Родилась в 1912 году, погибла 25 октября сорок четвертого года». Ей уж больше тридцати было, этой Нине… Сейчас совсем немолодая была бы. (Подняла с постамента цветок, понюхала.) Еще свежие… Кто-то утром положил.
Он (негромко). Не троньте.
Она, вдруг словно очнувшись, пристально смотрит па него, не решаясь спросить.
Она. Боже мой… Простите меня…
Он (улыбнулся). За что же?…
Она. А я все смеюсь… все шучу.
Он. Это ничего.
Она (вдруг разом поняла все). Вот почему вы остались здесь… Вот для чего.
Он (помолчав). Совсем уже стемнело. Идемте.
Он оглянулся, а ее уже нет.
VIII. Ее двадцать шестой день
Вторая половина дня. Моросит мелкий дождик. Возле железной ограды, у ворот санатория, под зонтом сидит на чемодане Лидия Васильевна. Она одета в очень простей дорожный наряд, на голове платочек. Второй чемодан стоит рядышком с нею, тут же авоська с яблоками.
Она (поет тихонечко). «По разным странам я бродил, И мой сурок со мною…».
У ворот появляется Родион Николаевич, Увидя его, она замолкает, испуганно смотрит на него.
Он. Закройте зонт… Дождик перестал.
Она. Неужели?
Он. И Вам не совестно?
Она (слабо). Совестно?… Но почему же?
Он. Я Вас всюду искал…
Она. Правда?
Он. Где Вы были?
Она. Когда?
Он. Эти два дня, что мы не виделись…
Она. Я совершала долгие-долгие экскурсии.
Он. Неправда. Вы прятались!
Она. Я не пряталась. Просто последние дни я решила посвятить путешествиям. (Воспрянув духом.) В конце концов, должна я путешествовать или нет!
Он. А что Вы делаете здесь?… Притаились в каком-то нелепом наряде… сидите на чемоданах… Авоська с яблоками!
Она. Я вызвала такси… Я уезжаю. А мой муж… он обожает яблоки.
Он. Ваш поезд уходит вечером, а сейчас начало дня.
Она (стараясь сохранить независимый вид). Но мне вздумалось погулять по Риге… Зайти на прощанье в мою любимую кондитерскую, где имеются в продаже такие прелестные яблочные пирожные.
Он. Отлично!… В кондитерскую на прощанье зайти решили, а со мной попрощаться не удосужились! Воспользовались тем, что рано утром я уехал в город на операцию, и решили тайно покинуть санаторий.
Она (невинно). Но отчего же тайно? Побойтесь бога… Я выписалась… Всем пожала руки, простилась…
Он. А почему не зашли проститься ко мне?
Она. Не захотела.
Он. Но почему?
Она. Не знаю. Очень многие мои поступки бывают совершенно мне неясны.
Пауза.
Так или иначе, сегодня кончился мой срок…
Он. Но Вы сами говорили, что у Вас еще есть десять дней. Ваш цирк открывается несколько позже… И я, безусловно, мог бы продлить Ваше лечение еще на неделю.
Она. Но зачем?
Он (путаясь). В конце концов, Вы недостаточно окрепли… Ваш атеросклероз…
