— Она и так уже все знает, Мики. Сотрудники моего Портиньского офиса позвонили в Ледяную Впадину. Она хочет с тобой поговорить. Но я решил: прежде чем ты станешь обсуждать с кем-либо наши дела, нам лучше перекинуться парой слов наедине. А ты как думаешь?
Я кивнул.
— Мне показалось, что в твоей позиции наметились некоторые сдвиги. Я не ошибся? — мягко спросил Томас.
— Да, а в вашей? — улыбнулся я.
— Я не такой образцовый синдик, каковым ты меня, наверное, считаешь, Мики. — Он устало отмахнулся от моих возражений. — Оставь комплименты для своих мемуаров. Я не мог остановить этой экзекуции. Но в моих силах отсрочить выполнение решений. Совет собирается разработать для нас какой-то новый проект, позволяющий завершить работы при минимальных потерях ресурсов. Это займет несколько минут. Не думаю, что Фиона или ее община смогут ускорить этот процесс. А я могу застраховаться на всякий случай, прибегнув к политическому убийству, — сказал он без тени улыбки.
Я пребывал в таком настроении, что меня совершенно не заботило — шутит он или говорит всерьез.
— Знаешь, Мики, я всегда сомневался относительно этого проекта. Причины, по которым мы проиграли в Совете, скорее психологического, а не политического свойства, или даже мистического. В глубине души они считают, и, может быть, я так считаю, что мы вторглись туда, куда вторгаться не следует. Если у Ро что-нибудь получится, то это многое изменит. А мы, лунные жители, по-своему очень консервативны и чтим религиозные обряды.
— У нее уже получилось, — сказал я.
— Что получилось?
— Ро уже добилась результата. Они проникли в память одной из голов. И сейчас работают над второй. Мы уже-знаем их имена. Мы…
И тут меня словно током ударило. Я выругался вполголоса и стал медленно приподниматься со стула. Мне показалось, что какая-то тень пронеслась по моей будущей могиле. Я почти наяву видел призрака, усевшегося перед нами на столе, — невообразимо толстого фараона, покрытого пленкой льда, ехидно поглядывающего на нас. Потом Томас легонько дотронулся до меня, и наваждение исчезло.
— Не расслабляйся, Мики, — сказал Томас. Другие посетители уже стали с любопытством на нас оглядываться. — Что с тобой?
— Господи, я не знаю! Томас, мне нужно вернуться в Ледяную Впадину. Мне кое-что пришло в голову, одна ужасная штука.
— Ты можешь мне все толком рассказать?
— Нет, черт возьми! Все это звучит слишком глупо и дико. И все-таки мне нужно вернуться. — Я поднялся с места. — Не сердись на меня. Пока это всего лишь догадка, и довольно нелепая.
— Хорошо, поступай как знаешь, — сказал Томас и занес деньги за выпивку на свой персональный счет.
Я успел на шаттл, совершающий регулярные полеты к Ледяной Впадине. Удача и расписание полетов были на моей стороне. Всю дорогу меня бил лихорадочный озноб. С одной стороны, теория моя выглядела безупречной, с другой — не укладывалась в голове. „Не может быть!“ — снова и снова твердил я. Однако все сходилось, хотя шансы такого совпадения были астрономически малы. Я понимал, что если это ошибка, — а это, конечно же, ошибка, — то я Недостоин занимать столь высокий пост в Сандовальской общине. Тогда мне придется подать в отставку. Если я мог играть с такими вещами, если я позволил этим нелепым сомнениям» сбить меня с толку, значит, я просто никчемный придурок.
Мы пролетели над заводом искусственных эмбрионов — ярко-красным зданием, выделяющимся на фоне серой каменистой поверхности. А чуть позже шаттл совершил посадку возле оранжевых поблескивающих радиаторов, спрятавшихся в тенистых траншеях, выбрасывающих тепло в темный космос. Я сошел с корабля с маленьким чемоданчиком в руке. По расписанию мне восемь часов назад полагалось поспать, но я не стал терять время на стимуляцию и лишь забросил чемодан в мою цистерну.
Ро проснулась от моего звонка.
— Они еще не уволокли оборудование? — спросил я.
— Кто? — переспросила Ро сонным голосом. — Столбарт и Кайлетет-Дэвис? Нет. Ждут указаний от своих общин. Томас сказал, что ты отбыл по срочному делу. Кстати, он просил позвонить.
— Мне тут кое-что пришло в голову. Нужно произвести маленькое расследование. Вы уже внедрились в третью голову?
— Мы скопировали несколько участков мозга, но перевод еще не готов. После всей этой заварушки пыл наш немного остыл, Мики.
— Понимаю. Ро, пусть поскорее переведут все, что у вас есть.
— Да что ты всполошился? Не принимай так близко к сердцу! Это теперь моя головная боль. Вспомни про тюльпаны.
— Скажи, чтобы полученные образцы перевели. Пожалуйста. Доставь мне такое удовольствие.
Я откинулся в кресле, совершенно оглушенный происходящим, обдумывая свое положение — наше положение в том случае, если догадка моя подтвердится.
А потом погрузился в изучение материалов. Никакого окольного пути не существовало. То, что мне требовалось знать, можно найти только на Земле, и к тому же за очень круглую сумму.
Я записал все расходы на свой личный счет.
Шесть часов спустя я перешагнул через белую линию. Заснуть мне так и не удалось. То, что окружало меня наяву, этот мир, состоящий из штолен, цистерн, вулканических пузырей, мостов и дестабилизирующих насосов, не оставлял меня и во сне, только был чудовищно искажен; не знаю почему, но и во сне Вильям оставался для меня каким-то центром притяжения. Я ничего не мог с этим поделать, и желание узнать, как осуществляется его проект, преобладало над всем остальным. Было что-то целомудренное, даже священное в этом желании, что-то, возвышающее человека над будничными распрями; у меня появилось чувство, что одного его присутствия, произнесенных им слов будет достаточно, чтобы обрести покой.
Однако непохоже было, что Вильям пребывает в состоянии покоя. Скорее он выглядел подавленным после бессонной ночи. Я вошел в лабораторию, не обращая внимания на приглушенные голоса, доносившиеся из хранилища, и застал его стоящим возле мыслителя с закрытыми глазами. Вильям беззвучно шевелил губами, словно произнося молитву. Заслышав шаги, он приоткрыл глаза и посмотрел на меня, зябко поводя плечами.
— Господи, — произнес он с мягким укором, — что они там опять затеяли?
— Это я подкинул им работу.
— Я слышал, тебя разделали под орех.
— А тебя? — спросил я, пожимая плечами.
— Мой противник настолько неуловим, что ни одному самому опытному конспиратору с ним не тягаться. Все, чего я добился, это возможности без конца менять плюс на минус. — Он хмыкнул. — Теперь я могу достигать этого нового состояния по собственной воле, но где-то на стыке этих температур остается недосягаемая область, в которую доступ человеку закрыт. Пусть теперь К.Л. пораскинет мозгами. Он уже пять часов бьется над этой чертовщиной.
— А в чем проблема? — спросил я.
— Мики, я даже не задействовал дестабилизирующие насосы, чтобы получить это новое состояние, не выключал магнитных полей, не прикладывал никаких направленных усилий. И вдруг происходит внезапный рывок в отрицательное состояние, бешеное поглощение энергии с тем, чтобы сохранить неопределимую температуру.
— Но почему?
— Пока К.Л. сказал лишь одно: мы находимся на пороге некоего ключевого события, посылающего сигналы обратно во времени, тем самым влияя на наш эксперимент.
— Значит, ни ты, ни он не знаете, что происходит на самом деле?
— Это не только не поддается определению, это вообще непостижимо. Даже К.Л. поставлен в тупик и не способен дать прямой ответ.
Я присел на край платформы мыслителя, ласково поглаживая машину ладонью.
