Я был удивлен тем, как сильно разочаровала меня эта отмена — до сих пор я не сознавал, что скучаю по Элинор.
— Само собой.
Всю ночь и весь следующий день я не находил себе места, а к полуночи распорядился:
— Гонконгский «Эксцельсиор», Генри.
— Ее там нет, — ответил он. — Она сейчас в Токио, в «Такамацу».
Он был прав: красную стенку на заднем плане сменили бумажные ширмы.
— А, вот и ты, — сказала она. — Умираю с голоду. — Снимая крышку с блюда и накладывая на тарелку дымящийся клейкий рис, она вкратце рассказала мне о деле, которым занималась в данный момент. — Знаешь, фирма просит меня остаться. Поработать у них.
Я пригубил вино из своего бокала.
— И как ты, согласна?
Она взглянула на меня с любопытством.
— Я все время получаю подобные предложения.
Теперь мы встречались по полчаса каждый день и говорили обо всем, что в голову приходило. У Эл были широкие интересы, и к любой теме она относилась с живым вниманием. Подавляя смех, она рассказывала мне фривольные анекдоты о знаменитостях, застигнутых в двусмысленном положении. Открывала мне истины, скрытые за текущими новостями, и давала ценные советы по инвестированию. Подначивала меня, и я разглагольствовал, сплетничал и острил, как нанятый. Ее половина комнаты ежедневно менялась соответственно скачущему маршруту: нефрит, бамбук, тиковое дерево. Моя всегда оставалась одной и той же — атриумом моего дома в Санта-Барбаре, куда я перебрался, чтобы быть на три часа ближе к Эл. За разговором я поглядывал через каньон, заросший юккой и чапарралем, на университетский кампус и пляж внизу, на острова в проливе и зеленовато-синий, разделявший нас океан.
Когда мы наконец встретились в реальности, меня одолела застенчивость. Я не знал, куда девать руки. Мы сидели рядом в моей гостиной и безуспешно пытались завязать разговор. Близость ее тела делала меня полным дураком. Я раздевал это тело десятки раз и думал, что знаю его, но теперь его заняла Эл, и оно стало совсем другим. Я хотел заняться с Эл любовью и не знал, как начать.
— Нервы? — поддразнила она.
Наши эгоистические стороны, сыграв роль спасательных кругов, не дали нам, к счастью, утонуть окончательно. Первой дала слабину Эл. Мы были у нее дома в штате Мэн, и тут в комнату голографировался ее начальник охраны. До сих пор из всей ее служебной системы, которую Эл называла Кабинетом, я видел одну только директрису.
— Хочу вам показать кое-что, — сказал шеф, сердито глядя на меня из-под кустистых бровей. Элинор ничего мне не объяснила и даже не извинилась за это вторжение. — Передали в прямом эфире, — добавил он, и перед нами возникла студия передачи «Смотри». Соведущие рубрики «Куплеты» Чирп и Диц взахлеб обсуждали злосчастные парочки, засеченные в общественных местах.
В кадре появился балтиморский ресторан, где мы с Элинор ужинали сегодня вечером. Из такси вышла пара. Он седой, с черными усиками — настоящий чемпион по нудьге. Она — вамп с острым личиком, прямыми черными волосами и пустыми глазами.
— Это кто же у нас такие? — пропел Диц.
— Тихо ты. Это неугомонная Элинор К. Старк со своим новым приобретением, Сэмсамсоном Харджером.
Я вздрогнул. У этих двоих были наши фигуры, и одеты они были как мы, но лица нам исказили до полной неузнаваемости.
Элинор вошла в кадр, чтобы рассмотреть их поближе.
— Хорошо. Отличная работа.
— Спасибо, — сказал шеф охраны. — Если это все…
— Минутку, — сказал я. — Это не все.
Элинор выгнула бровь в мою сторону — все эти ее движения бровей начинали меня раздражать.
— Я правильно понял? — продолжал я. — Ты изменила сигнал прямо во время передачи?
Она посмотрела на меня как на дурачка.
— Вообще-то да, Сэм.
— Не знал, что такое возможно. И не уверен, что это легально.
Она промолчала.
— Ладно, забудем, но ты и мое изображение изменила заодно со своим. Ты не спросила себя, хочу ли я, чтобы с моим лицом вытворяли такие штуки?
— Спасибо, — сказала Эл шефу охраны, и тот растворился. Она обняла меня за шею, заглянула в глаза. — Я слишком дорожу нашей частной жизнью, Сэм.
Неделю спустя в моей квартире в Буффало она вдруг попросила меня заказать недавно вышедшие мемуары одного автора бестселлеров. Этот мой предшественник, ее бывший любовник, будто бы вставил в свой новый читальник главу об их с ней романе — против ее желания. Я дал задание Генри, но она сказала, что заказ лучше отправить через домпьютер. Когда я это сделал, домпьютер просто отключился и перестал реагировать на мои команды. Раньше с ним такого никогда не случалось. Все системы обеспечения комфорта тут же отказали, свет погас, кухня остановилась, двери распахнулись сами собой.
— Как ты думаешь, много экземпляров он сумеет продать после этого? — хихикнула Элинор.
Я догадывался о причине поломки и не скажу, чтобы мне это нравилось. Последней соломинкой послужило открытие, что ее Кабинет наезжает на моего Генри. Когда я запросил у Генри ежемесячный финансовый отчет, он ответил:
Перегружены? Мои финансы, конечно, дело запутанное, но так плохо у нас никогда еще не бывало.
— Генри, что происходит?
После продолжительного молчания он ответил тоненьким голоском:
В Чикаго, в моей студии, находился его контейнер. Я тут же отправился туда, страшно обеспокоенный. Время от времени Генри заверял, что с ним все в порядке, просто ему приходится постоянно заделывать бреши в своей системе безопасности.
— Откуда опасность? Генри, кто на тебя покушается?
Мой рот внезапно наполнился слюной со вкусом машинного масла. Генри (или кто-то другой) задействовал терминальную чистку. Из меня выделялось мое с Генри взаимодействие. В последующие двенадцать часов я вместе с потом, слюной, мочой и калом вывел из организма миллионы нанопроцессоров, которые содержались в моих жировых клетках и связывали меня с чикагским контейнером Генри. До студии я добирался в полном одиночестве, наш с ним контакт оборвался. Пытаясь сориентироваться в Слипстримовском лабиринте без помощника, я проскочил Иллинойс и должен был сдать назад из Торонто. Чикагские такси пока еще реагируют на голосовые команды, но я не мог перечислить плату за проезд, и десять кварталов до Дрекслера мне пришлось топать пешком.
В студии я сразу бросился к маленькому керамическому контейнеру, втиснутому между стеной и шкафом.
