Кейл вздохнул и встал. По бокам от него хмурились сердитые спорщики.
— Дорогие софамильники, приблизьтесь, дабы я мог благословить вас. — Он взял кастрюлю двумя руками и воздел над головой, словно кубок. — Воззрите на сей блестящий сосуд, вместилище нашего благосостояния. Вот прочная ладья в бурном море, вот колыбель нашей жизни и нашей надежды. Приблизьтесь же, о софамильники, и наполните его до краев плодами трудов ваших. — Он поставил горшок на стол и сел.
Первой подошла Сара. Чартер платил ей как поварихе и экономке текущего года 0,0035 ОДК в день. Это соответствовало минимальной зарплате за пределами чартера. Сара сделала вид, будто бросает что-то в горшок, и слегка поклонилась сидящим. Ей вежливо похлопали, и она отправилась на кухню, к экстру-деру.
За ней последовали Барри и Фрэнсис, дежурившие в этот день по столовой. Они пробежали мимо кастрюли, дотронувшись до ее ободка, и выскочили за дверь, не дождавшись аплодисментов — если кто-то вообще собирался им аплодировать.
Джералд, контролер этого года и мастер на все руки, не потрудился встать и «бросил» в горшок частицу своего заработка. То же самое проделал и Кейл. Им обоим похлопали. Эйприл сделала реальный взнос: в окошечке показались цифры 0,1720, сегодняшняя прибыль от «Микросекунды». Софамильники хлопали от души: Эйприл всегда первая бросала реальные деньги.
Следующими были Джун и Пола, работающие на дому для страхового агентства. Их общий взнос составил 0,0095 одика. Аплодисменты смутили обеих.
Луис бросил пригоршню жетонов, в том числе для проезда на такси. В чартере давно уже смирились с его попрошайничеством и только просили снимать цвета Кодьяков, выходя на промысел. Он внес 0,025 и заслужил дружные, хотя и сдержанные хлопки.
Меган пожертвовала пакетик использованных биопсических вафель — их она высыпала не в котел, а в стоящий перед Эйприл анализатор.
— Калий, кремний, углерод, железо, следы германия, — зачитала вслух Эйприл. Приблизительная стоимость после выделения чистых элементов — 0,0021.
Меган поклонилась и получила свою долю рукоплесканий, хотя всем бы хотелось, чтобы она перестала рыться на задах медицинских учреждений. Эйприл, надев перчатки, переложила вафли в контейнер для опасных материалов рядом с собой.
— Все вы знаете, что я время от времени сочиняю баллады, — сказал Расти, вышедший следующим. — Сегодня славные ребята из Бахрейна использовали одну в каком-то рекламном шоу. Вот мои авторские. — Он сделал щедрый взмах — 0,0001. Все, как показалось Богдану, поаплодировали соответственно сумме. Расти склонил голову и вернулся на место. — Знаешь, — прошептал он Богдану, когда общее внимание перешло на кого-то еще, — приятно бывает внести свою лепту в общий котел. Ты, наверное, каждый день такое испытываешь. Богдан пожал плечами.
Чартисты поочередно дотрагивались до горшка, символически «бросали» туда что-нибудь или делали взмах. Под конец остались только Китти, Денни и Богдан. Денни, как всегда, нечего было внести, однако зла на него за это никто не держал. Он встал, но Китти снова заставила его сесть и бросила сердитый взгляд на Богдана. Тот сделал вид, что не замечает ее. Пора бы уж ей усвоить, что он всегда выходит последним.
Эйприл это вывело из терпения.
— Хьюберт, — сказала она, — ты нас слушаешь?
— Когда домпьютер функционирует, да, — ответил ментар.
— Как там Сэм?
Все напряглись, ожидая ответа.
— Отдыхает.
— Есть сегодня что-нибудь для супового горшка?
— Есть. Сэм просил внести его суточные проценты в общей сумме 10,3671 ОДК.
Все с энтузиазмом зааплодировали.
— Спасибо, Хьюберт. Обязательно поблагодари Сэма за нас, когда он проснется. И напомни, что мы попозже придем посидеть с ним.
— Это всё? — спросил Кейл, переводя взгляд с Китти на Богдана. — Мы закончили? — Напрасный труд: ни один из ретродетей не двинулся с места.
— Ну хорошо! — Китти, не выдержав, вскочила и помчалась к горшку. Матросский костюмчик она сменила на простое домашнее платье, голову обмотала полотенцем. Перед горшком она простучала чечетку и сделала реверанс. Она это проделывала каждый вечер, и софамильники, к ежевечерней досаде Богдана, бурно приветствовали ее.
Перескакивая с ножки на ножку, она опустошила карманы и высыпала в кастрюлю найденные за день сокровища: обрывок красивой ленточки, обломки пластика и стекла, горстку земли, палочку от готового обеда, три вырванные с корнем маргаритки, один подшипник, восемь кусочков мраморного гравия. Богдан скрипнул зубами. Сил нет смотреть, а ведь это еще не все. Обрывок плаката, клочки фольги разных сортов и в завершение — левая линза и дужка разбитых очков.
Эйприл перемещала находки из горшка в анализатор. Общая стоимость всего, включая цветочки, составила 0,0005. Китти опять присела, и ей снова похлопали.
— А это я заработала на сцене, — сказала она и махнула на кассовое окошечко. Еще 0,0025. Китти поклонилась и под дружеские аплодисменты пробежала к своему стулу. На минимальный заработок все-таки наскребла — не такой уж плохой день для Китти Кодьяк.
— Закончила? — Богдан встал, прошагал к горшку, занес над ним сжатый кулак. Ему нравилось выходить последним и производить должное впечатление. По его грубым прикидкам, чартер сегодня (не считая того, что внес Сэм) заработал какие-то смехотворные 0,8500 УДК. Включая прибыль от «Микросекунды», расположенной в бойком месте. А ведь всем известно, что их дом, помимо медицинских, юридических, омолаживающих затрат (довольно значительных), помимо затрат на развлечения и каникулы (нулевых), — так вот их дом расходует ежедневно около одной ОДК, то есть на 0,1500 больше сегодняшнего общего заработка. Нет необходимости говорить это вслух: они все присутствовали на последнем собрании по годовому бюджету.
Богдан смотрел в тусклое алюминиевое нутро кастрюли и спрашивал себя, с чего, собственно, начался этот дурацкий обычай. В других чартерах, правда, тоже проводят церемонии супового горшка, но о реальном горшке, как у них, он ни разу не слышал. Горшок — просто метафора. Неужели даже это до них не доходит?
Когда софамильники уже начали ерзать, Богдан разжал кулак, махнул на кассовое окошко и перевел на счет чартера весь свой дневной заработок — 1,3333 ОДК. Ясно, что этот дом содержат они с Сэмом. Богдан не уставал указывать им на это шесть раз в неделю. Хлопали ему, как всегда, жиденько, ну и пусть их.
Не успел он вернуться на место, дверь в коридор открылась, и Барри с Фрэнсисом вкатили дымящиеся раздаточные тележки.
Кейл начал читать заключительную молитву, но Китти перебила его:
— Постойте! У Денни тоже кое-что есть. — Все посмотрели на Денни, который, казалось, покраснел с головы до пят. — Ну же, — подбодрила его Китти. Он поплелся к верхнему столу и поклонился, как она его научила. Потом раскрыл руку, в которой, как видно, давно уже что-то держал, и со стуком бросил в горшок что-то маленькое, коричневое.
Эйприл, заглянув туда, побледнела и укоризненно посмотрела на Китти.
— Общественную флору присваивать тоже нехорошо, но общественная фауна — это серьезное нарушение.
— Он уже мертвый, — сказал Денни. — Мы его не украли.
— Ты не виноват, — сказала Эйприл, — а вот Китти следовало подумать. — Она наклонила кастрюлю в сторону Кейла. — Может, выбросишь его в сад, как будто он там и умер?
— Нашли из-за чего шум поднимать. — Китти перешла на взрослый вариант голоса. — Я его разобрала и опять собрала, ясно? Он безопасен.
Кейл достал из горшка воробья.
