— Да, брат Сыр, — говорю я ему. — Давненько мы с тобой не виделись.
— Да, — отвечает он, показывая всем видом, что можно было бы и еще повременить.
— Как жизнь? — спрашиваю.
— В порядке. А у тебя?
— Спасибо, хорошо. По правде говоря, я сегодня чувствую необычайный прилив бодрости.
— Это хорошо.
— Я так и думал, что ты обрадуешься.
— Да, вполне. Ну ладно, Берти, пока. — Он пожал мне руку. — Рад был встрече.
Я от удивления вытаращил глаза. Неужели он всерьез думает от меня так легко отвязаться? Крупные специалисты пробовали отвязаться от Бертрама Вустера, но терпели поражение.
— Я еще не ухожу, — успокоил я его.
— Не уходишь? — с тоской переспросил он.
— Нет, нет. Я пока еще здесь. Дживс сказал, что ты заезжал ко мне сегодня утром.
— Да.
— В сопровождении Нобби.
— Да.
— До чего тесен мир.
— Не особенно.
— А Дживс со мной согласен.
— Ну, может быть, слегка тесноват, — вынужден был признать Чеддер. — Я тебя не очень задерживаю, Берти?
— Нет, нет.
— Я подумал, у тебя могут быть где-то дела.
— Да нет. Совершенно никаких дел.
Снова наступило молчание. Он промычал пару тактов модной шансонетки, но как-то безрадостно. И переступил с ноги на ногу.
— Давно ты там обретаешься?
— Где?
— В Стипл-Бампли.
— А-а. Нет, не особенно.
— Нравится тебе там?
— Очень.
— Что ты там делаешь?
— Делаю?
— Ладно, ладно тебе! Ты же меня понимаешь. Боко Фитлуорт, например, сочиняет там литературные произведения для широких масс. Мой дядя Перси, пароходный магнат, расслабляется после дня трудов на ниве пароходного магнатства. А у тебя какой рэкет?
На физиономии у него появилось странноватое выражение, он посмотрел на меня холодно и даже с каким-то вызовом — пусть, мол, я только попробую что-нибудь эдакое выкинуть. Помнится, точно такой же блеск я видел однажды за стеклами очков соседа в гостинице, когда он признался, что его фамилия Снодграс. Похоже, что мой давний приятель собирался сделать некое постыдное признание.
Но он тут же передумал.
— Да так просто, болтаюсь без дела.
— Болтаешься?
— Ну да. Бездельничаю, знаешь ли. Занимаюсь всякой чепухой, то одно, то другое.
Дальнейшие расспросы в этом направлении не сулили никаких результатов. Было очевидно, что Сыр не склонен к душевным излияниям. И тогда я перешел к другому вопросу, который меня сильно занимал.
— Ну ладно, — говорю. — Оставим это. Почему ты топтался?
— Топтался?
— Да.
— Когда?
— Да вот только что. У входа.
— Я не топтался.
— Топтался совершенно явственно. Твой вид привел мне на ум девицу, которая, я слышал на днях от Дживса, шагнула робкими стопами туда, где воды ручья сливались с речными волнами.[107] А когда я вошел следом за тобой, ты тут шушукался с продавцом, явно совершая какую-то тайную покупку. Что ты покупаешь, Сыр?
И под моим пронзительным взглядом он пошел на признание. По-видимому, понял, что дальше отпираться бесполезно.
— Кольцо, — признался он вдруг осипшим голосом.
— Что за кольцо? — продолжал я развивать давление.
— Обручальное, — выдавил он из себя, крутя пальцами и всячески демонстрируя, что загнан в угол и сознает это.
— Ты что, обручился?
— Да.
— Вот так так!
Я от души расхохотался, как всегда в таких случаях, но он хриплым голосом, напоминающим рык шакала в Скалистых горах, спросил, какого черта я раскудахтался, и я тут же прекратил, как отрезал, дальнейшее веселье. Я всегда находил, что Сыр, если его раздразнить, довольно страшен. Когда-то в Оксфорде я в минуту слабости, сбитый с толку дурными советчиками, вздумал было заняться греблей, а тренером при нас был как раз Чеддер по прозвищу Сыр. Мне до сих пор вспоминаются некоторые его высказывания насчет моего брюха, которое я, по его мнению, справедливому или нет, — другой вопрос, выпячивал. Можно подумать, что волжским бурлакам и сплавщикам леса выпячивать живот строго запрещается.
— Я всегда смеюсь, когда слышу о чьем-нибудь обручении, — пояснил я мирно.
Это, похоже, его не размягчило — если я правильно употребляю это слово. Он продолжал пламенеть.
— У тебя есть возражения против моей помолвки?
— Нет, нет!
— Разве я не имею права обручиться?
— Ну, разумеется.
— Что значит: «Ну, разумеется»?
Я и сам толком не знал, что значит: «Ну, разумеется», может быть, просто «Ну, разумеется» и больше ничего? Все это я попытался ему втолковать, позаботившись о том, чтобы в моих речах звучала утешительная нота. Он вроде бы немного подобрел.
— От души надеюсь, что ты будешь очень, очень счастлив, — произнес я.
Он поблагодарил, правда, сдержанно.
— И девушка хорошая?
— Да.
Ответ без лирики, но мы, Вустеры, умеем читать между строк. Глаза его стали закатываться, лицо цветом и выражением уподобилось благоговейному помидору. Сразу видно, что человек влюблен, как сорок тысяч братьев.[108]
Тут мне пришла в голову одна мысль.
— Это не Нобби? — уточнил я.
— Нет, Нобби помолвлена с Боко Фитлуортом.
— Неужели?
— Да.
— А я и не знал. Кажется, он мог бы мне сказать. Значит, Нобби и Боко охомутались?
