будущий зять — безобидный любитель тритонов, а на самом деле пригрел на груди змею, и эта змея издевается над тем, как он ест суп. Но поскольку вы так любезно согласились помочь нам с Гарольдом и украсть корову, я, так и быть, постараюсь заглушить угрызения совести.
У нас, Бустеров, необыкновенно острый ум. Не прошло и трех минут, как меня осенило, куда она клонит. Это же надо измыслить такое! Меня дрожь пробрала.
Она назначила цену блокнота. Как вам это понравится: утром меня шантажировала любимая тетка, сейчас шантажирует добрая приятельница. Нет, это уж слишком даже для нашего послевоенного времени, когда чуть ли не все считается дозволенным.
— Стиффи! — вырвалось у меня.
— Можете сколько угодно повторять мое имя. Или вы соглашаетесь выполнить мою просьбу, или завтра за кофе и яичницей дядя будет читать весьма пикантный опус. Так что думайте, Берти, думайте.
Она притянула эту шавку Бартоломью к ноге и заструилась к дому. Перед тем как скрыться за дверью, метнула в меня через плечо многозначительный взгляд, который пронзил меня, будто ножом.
Я бессильно опустился на ограду. Не знаю, сколько я так просидел в тупом оцепенении, уткнувшись головой в колени, но, надо полагать, долго. Крылатые ночные твари то и дело ударялись об меня, но я их даже не замечал. Вдруг рядом раздался голос, и только тут я вынырнул из небытия.
— Добрый вечер, Вустер, — произнес голос.
Я поднял голову. Нависшая надо мной громада была Родерик Спод.
Наверное, даже диктаторы в редкие минуты проявляют дружелюбие — например в обществе своих прихлебателей, когда выпивают с ними, задрав ноги на стол, но с Родериком Сподом было изначально ясно, что если в его душе и есть что-то доброе, проявлять эти качества он не намерен. Тон резкий, грубый, ни намека на добродушие.
— На пару слов, Вустер.
— Да?
— Я беседовал с сэром Уоткином Бассетом, и он рассказал мне историю с коровой от начала и до конца.
— Да?
— Так что нам известно, зачем вы здесь.
— Да?
— Перестаньте «дакать», жалкая вы козявка, и слушайте, что буду говорить я.
Знаю, многих возмутил бы его тон. Я и сам возмутился. Но всем известно: кто-то мгновенно дает отпор, когда его назовут жалкой козявкой, у другого реакция не такая быстрая.
— Да, да, да, — пролаял этот гад, провалиться бы ему в тартарары, — мы совершенно точно знаем, зачем вы явились сюда. Вас послал ваш дядюшка с заданием украсть для него корову. Не пытайтесь отрицать — бесполезно. Сегодня я застал вас на месте преступления: вы держали корову в руках. А теперь нам стало известно, что к тому же приезжает ваша тетка. Стая стервятников слетается. Ха!
Он помолчал, потом снова изрек: «Стая стервятников слетается», — будто это было невесть как остроумно. Я лично ничего остроумного в его словах не нашел.
— Хотите знать, Вустер, зачем я пришел к вам? Скажу: за вами следят, за каждым вашим шагом. И если вы попытаетесь украсть корову и вас поймают — сядете в тюрьму как миленький, уж вы мне поверьте. Не надейтесь, что сэр Уоткин побоится скандала. Он выполнит свой долг и как гражданин, и как мировой судья.
Спод положил мне на плечо руку — в жизни не испытывал ничего противнее. Не говоря уж о символичности жеста, как выразился бы Дживс, он больно стиснул плечо, будто лошадь укусила.
— Вы опять изволили сказать «Да»? — спросил он.
— Нет, нет, — заверил его я.
— Очень хорошо. Уверен, вы сейчас думаете: «Никто меня не поймает». Воображаете, будто вдвоем с вашей драгоценнейшей тетушкой перехитрите всех и украдете-таки корову. И не мечтайте, Вустер. Если вещь пропадет, как бы искусно вы с вашей сообщницей ни заметали следы, я ее непременно найду и превращу вас в отбивную. Именно в отбивную, — повторил он с наслаждением, будто дегустировал марочное вино. — Уяснили?
— Вполне.
— Уверены, что все правильно поняли?
— Вне всякого сомнения.
— Великолепно.
На веранде появилась тень, и куда девался хамский тон Спода, он заворковал с тошнотворной сердечностью:
— Дивный вечер, правда? Необыкновенно тепло для середине сентября. Ну, не буду больше отнимать у вас время. Вы, вероятно, пойдете переодеваться к ужину. Всего лишь черный галстук. Мы здесь не слишком чопорны… Да?
Вопрос был обращен к приблизившейся тени. Услышав знакомое покашливание, я сразу понял, кто это.
— Я хотел поговорить с мистером Вустером, сэр. Я к нему по поручению миссис Траверс. Миссис Траверс шлет свои наилучшие пожелания и просит передать вам, что она сейчас в голубой гостиной и будет рада видеть вас, если вы сочтете возможным поспешить к ней туда. Она желала бы обсудить с вами нечто важное.
Спод фыркнул в темноте.
— Стало быть, миссис Траверс уже прибыла?
— Да, сэр.
— И желает обсудить с мистером Вустером нечто важное?
— Да, сэр.
— Ха! — издал Спод и удалился с резким, отрывистым смехом.
Я встал.
— Дживс, — сказал я, — вы должны выслушать меня и дать совет. Интрига запутывается.
ГЛАВА 5
Я надел рубашку и трусы до колен.
— Ну как, Дживс, — спросил я, — что вы мне скажете?
Пока мы шли к дому, я посвятил его в перипетии последних событий, потом оставил его размышлять над ними в поисках выхода, и быстро принял ванну. Теперь я с надеждой глядел на Дживса, как тюлень, ожидающий, что ему кинут кусок рыбы.
— Придумали что-нибудь?
— Увы, сэр, пока нет.
— Вообще ничего?
— Боюсь, что так, сэр.
Я издал жалобный стон и стал натягивать брюки. Этот блестящий ум мгновенно находит идеальное решение для сложнейших головоломок, я так к этому привык, что и представить себе не мог возможность неудачи, особенно в нынешних обстоятельствах. Удар оказался слишком болезненным, и, когда я надевал носки, у меня дрожали руки. Было странное ощущение, будто я весь окоченел, и ход мыслей, и движения тела замедлились; казалось, кто-то положил мои мозги, а заодно с моими мозгами и меня, в холодильник и забыл там на несколько дней.
— Может быть, Дживс, вы недостаточно ясно представляете себе картину в целом? — предположил я. — Я слишком коротко пересказал вам, что произошло, — торопился погрузиться в ванну. Мне кажется, стоит сделать как в детективах. Вы читаете детективы?
— Не слишком часто, сэр.
