ГЛАВА 14

Помню, Растяпа Пинкер, который, завершая свое образование в Оксфорде, работал в сфере социальных проблем и обслуживал неблагополучные районы Лондона, — так вот, Пинкер описывал мне в подробностях ощущения, которые он испытывал, когда в один прекрасный день распространял свет слова Божьего в Бетнал-Грине, а рыбный торговец неожиданно лягнул его ногой в живот. У него возникло странное чувство нереальности окружающего и одновременно почему-то показалось, что он вступил в густой туман. Почему я об этом вспомнил? Да очень просто: в тот миг я испытал нечто до смешного похожее.

Вы, вероятно, помните, в последний раз я видел этого дворецкого, когда он пришел доложить мне, что Мадлен Бассет будет рада, если я смогу уделить ей несколько минут, и я еще признался, что он как бы плыл перед моими глазами. Сейчас он не столько плавал, сколько смутно колыхался среди плотного клубящегося тумана. Но вот с моих глаз спала пелена, теперь я был в состоянии посмотреть, а что же остальные?

Все были ошарашены. Папаша Бассет напоминал героя стихотворения, которое мне пришлось переписать в школе пятьдесят раз в наказание за то, что я принес белую мышь на урок английской литературы: он смотрел на каску, как астроном на открытую им новую планету; тетя Далия и полицейский Оутс напоминали: одна — отважного Кортеса, безмолвно взирающего с берега Дарьена на безбрежные просторы Тихого океана, другой — его матросов, в чьих мыслях сверкнула безумная догадка.[45]

Долгое время никто не мог пошевельнуться. Потом полицейский Оутс издал полузадушенный вопль, точно мать, увидевшая в море своего потерявшегося ребенка, коршуном кинулся к дворецкому, схватил свой головной убор и, вне себя от счастья, прижал к груди.

Все очнулись от столбняка. Старик Бассет ожил — будто кто-то кнопку нажал.

— Где… где вы ее взяли, Баттерфильд?

— Нашел в клумбе, сэр Уоткин.

— Как вы сказали — в клумбе?

— Странно, — заметил я. — Очень странно.

— Да, сэр. Я выгуливал собачку мисс Бинг и, когда проходил вдоль дома с этой стороны, заметил, что мистер Вустер выбросил что-то из своего окна. Предмет упал в клумбу, и при рассмотрении оказался каской.

Старик Бассет глубоко вздохнул.

— Благодарю вас, Баттерфильд.

Дворецкого будто ветром сдунуло, а старый хрыч повернулся на сто восемьдесят градусов и сверкнул на меня стеклышками пенсне.

— Ну-с, что скажете?

Трудно ответить что-то остроумное, когда вам приставляют к горлу нож: «Ну-с, что скажете?» Я счел самым мудрым промолчать.

— Это ошибка, — безапелляционно заявила тетя Далия, и, нужно сказать, эта манера как нельзя более соответствовала ее облику. — Каска наверняка упала из другого окна. В темноте очень легко перепутать.

— Ха!

— А может быть, ваш слуга просто лжет. Да, это очень похоже на правду. Кажется, я все поняла. Этот ваш Баттерфильд и есть злоумышленник. Он украл каску и, зная, что ее ищут и разоблачение неизбежно, решил пойти напролом и обвинить Берти. Верно, Берти?

— Не удивлюсь, если так все и было, тетя Далия.

— Конечно, именно так все и произошло. Картина проясняется с каждой минутой. Этим слугам с елейным видом совершенно нельзя доверять.

— Совершенно.

— Помню, я еще подумала, что у него взгляд вороватый.

— Я тоже подумал.

— И ты обратил на это внимание?

— Сразу же.

— Он напомнил мне Мергатройда. Берти, помнишь Мергатройда?

— Это ваш дворецкий, который служил перед Помроем? Осанистый такой детина?

— Именно. А физиономия — ну до того благообразная, архиепископ позавидует. Этой физиономией он нас всех и купил. Мы ему слепо доверяли. И чем все кончилось? Украл серебряный нож для разделывания рыбы и заложил в ломбард, а деньги просадил на собачьих бегах. Баттерфильд — второй Мергатройд.

— Может быть, родственник.

— Не удивлюсь. Ну вот, все разъяснилось ко всеобщему удовлетворению, Берти вне подозрений, на его репутации ни пятнышка, так что не разойтись ли наконец нам всем по своим спальням? Уже поздно, и если я не просплю своих положенных восьми часов, от меня останутся одни ошметки.

Она говорила так мило, сердечно, приветливо, будто мы все лучшие в мире друзья, о пустячном недоразумении и вспоминать не стоит, и когда выяснилось, что старый хрыч Бассет не разделяет ее настроения, мы пережили легкий шок. Его тон прозвучал полнейшим диссонансом:

— Я с удовольствием подтверждаю вашу гипотезу, миссис Траверс, что кто-то здесь лжет. Но вы заявили, что лжет мой дворецкий, и тут я вынужден не согласиться с вами. Мистер Вустер чрезвычайно умен… на редкость изобретателен…

— Благодарю вас.

— …но, боюсь, я не могу разделить вашу уверенность, что он вне подозрений. Напротив, буду с вами откровенен: именно его я и подозреваю.

Пенсне посмотрело на меня холодно и с угрозой. В жизни не встречал человека, чье выражение нравилось бы мне так мало.

— Вы, вероятно, помните, мистер Вустер, что в ходе нашей беседы в библиотеке я поставил вас в известность, с какой серьезностью подхожу к совершенному преступлению. Я также довел до вашего сведения, что считаю неприемлемым ваше предположение, будто на злоумышленника довольно наложить штраф в размере пяти фунтов, каковым отделались вы, когда предстали передо мной на Бошер-стрит по обвинению в аналогичном проступке. Я сообщил вам, что когда хулиган, нанесший столь тяжкое оскорбление действием полицейскому Оутсу, будет арестован, его ожидает заключение в тюрьму. И я не вижу оснований пересматривать свое решение.

Заявление вызвало смешанную реакцию у прессы. Юстас Оутс несомненно его поддержал. Он на миг оторвал взгляд от каски и в знак одобрения улыбнулся; если бы не въевшаяся в плоть и кровь привычка к дисциплине, он бы наверняка крикнул: «Правильно! Правильно!». Мы же с тетей Далией, напротив, не одобрили выступавшего.

— Полно, сэр Уоткин, перестаньте, ну что вы в самом деле, — кинулась увещевать его тетя Далия, всегда грудью встающая на защиту интересов клана. — Вы не можете так поступить.

— Могу, мадам, и непременно поступлю. — Он протянул руку в сторону Юстаса Оутса. — Полицейский!

Он не добавил: «Арестуйте этого человека!» или «Выполняйте ваш долг!», но бравый служака и без того понял. Он истово заковылял ко мне. Я не удивился бы, положи он мне руку на плечо или достань наручники и защелкни на моих запястьях, однако ничего подобного не произошло. Он просто встал рядом со мной, будто мы собирались исполнить танцевальный дуэт, и остался стоять, раздуваясь от важности.

Тетя Далия продолжала улещивать и урезонивать папашу Бассета:

— На что это похоже? Вы приглашаете человека к себе в гости и, едва он переступает порог вашего дома, препровождаете его в кутузку. Если таково глостерширское гостеприимство, тогда помоги Бог Глостерширу.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату