ельцинского указа. Очевидно, он получил его либо из Президиума ВС, куда его передал Руцкой, либо же непосредственно от Руцкого. Руцкому же, как мы знаем, его прислал сам Ельцин. На визу. Разумеется, не давая ему разрешения передавать или показывать документ кому-либо еще. Руцкой же распорядился им по своему усмотрению. Очередной пример предательства.
Вполне понятно, что после этого никем не подписанная бумага, по сути дела черновик, пошла гулять по свету, попала в прессу. Уже 21-го в середине дня «Интерфакс» сообщил, что проект президентского Указа «Об особом режиме управления до преодоления кризиса власти» имеется в его распоряжении.
Впрочем, две подписи на бумаге все же были: на обороте стояли визы вице-премьера Сергея Шахрая и помощника президента Юрия Батурина, принимавших участие в подготовке проекта. Эти визы, разумеется, аккуратно скопировали вместе с самим текстом, что дало повод Зорькину вскорости вызвать Батурина в Конституционный Суд «для дачи показаний». То есть председатель КС взял на себя еще и функции прокурора. Правда, Степанков здесь тоже не отставал, заявив, что «Генеральная прокуратура готова к возбуждению уголовных дел против авторов и инициаторов последних решений президента».
Забегая несколько вперед, скажу, что спустя месяц, 28 апреля, генпрокурор сообщил, что в связи с телеобращением Ельцина от 20 марта и подготовкой указа о введении особого порядка управления в отношении ряда лиц в правительстве и администрации президента прокуратура действительно начала «неофициальное» расследование. Как сказал Степанков, прокурорские работники пытаются выяснить, «кто визировал этот указ, откуда он взялся, где его печатали, кто вкладывал в него мысли». Генпрокурор подтвердил: возможно, по результатам этой работы будет возбуждено уголовное дело — есть, мол, подозрение, что в проекте указа об особом порядке имеются «посылки, расходящиеся с установками Конституции».
Это, конечно, было совершенно фантастическое расследование. До той поры, по-моему, мы никогда не слышали, чтобы следователи выясняли, кто именно вкладывал свои мысли в те или иные выступления и указы президента, где они печатались и т. д.
Конечно, при Сталине и не такое бывало. Но то при Сталине.
В ночь с 20 на 21 марта Руцкой, Воронин, Зорькин и Степанков выступили еще и по Российскому телевидению (РТР), в общих чертах повторив то, о чем они говорили на пресс-конференции.
Спаянная команда. А кто же за Ельцина? Правительство? На специальном заседании оно в самом деле приняло заявление, в котором содержалась «единодушная поддержка» позиции президента. Однако позднее правительственный пресс-центр распространил поправку, согласно которой слово «единодушная» из заявления следовало изъять. Единодушия нет и в правительстве. В частности, не согласен с Ельциным министр юстиции Николай Федоров. При обсуждении президентского обращения он воздержался от голосования, не поддержал готовящийся указ об особом режиме управления и не подписал официального заявления правительства о поддержке президента России. Вскоре он подал в отставку. Не только из-за несогласия с Ельциным, но и по той причине, что он как министр юстиции, по его словам, не в состоянии влиять на «правовой беспредел».
Кстати, здесь стоит заметить, что на VIII съезде Николай Федоров выступал как представитель президента. При этом критиковал Верховный Совет и лично Хасбулатова, обвиняя его в незаконном присвоении исполнительных и распорядительных функций. Как заявил Федоров, «власть должна рассредоточиваться равномерно, ориентируясь только на закон», чтобы ни президент, ни председатель ВС не могли ею злоупотребить.
Так что слова и действия тогдашнего министра юстиции в общем-то были довольно последовательны…
21 марта в 16–00 открылась экстренная (ее еще называли чрезвычайной, внеочередной) сессия ВС. В повестке дня единственный вопрос — об обращении Ельцина к гражданам России.
Открывая сессию, Хасбулатов (к этому времени он успел вернуться в Москву) выразил неудовольствие по поводу того, что в зале нет президента. «Позвоните ему, пусть придет», — небрежно кинул он кому-то.
Ельцин на сессии так и не появился. В этот день у него умерла мать Клавдия Васильевна. Умерла она утром, но сына об этом известили ближе к концу дня, до того просто говорили, что она в больнице. Этот удар тоже надо было выдержать…
На сессии ВС Ельцина, естественно, обличали и осуждали, призывали к немедленному созыву чрезвычайного съезда, отрешению президента от должности на основании «размороженной» на VIII съезде статьи 121-6. После, однако, приняли достаточно осторожное решение: обратиться в КС за заключением по поводу обращения Ельцина, а уж потом созывать съезд.
Впрочем, согласно заявлению Зорькина, КС уже по собственной инициативе «принял к своему производству и рассмотрению вопрос о конституционности и конституционной ответственности президента и должностных лиц, связанных с обращением, прозвучавшим вчера по телевидению».
Во время заседания снова во всем блеске проявилось умение Хасбулатова манипулировать депутатским корпусом. Вот как это выглядело в описании репортера «Независимой газеты»:
«Официального текста указа Верховный Совет так и не дождался, а потому мог только обсуждать его пересказ из уст президента. Видимо, поэтому позиция Руслана Хасбулатова изменилась в ходе заседания от предельно жесткой до почти никак не выраженной. «Случилось худшее. Президент избрал курс на прямолинейную конфронтацию, путь крайних мер, выводящих его из конституционного пространства», — так открыл сессию спикер. В его речи прозвучали фразы «узурпация власти», «крах президентской политики», «откат к худшим временам неототалитаризма», а также аббревиатура ОПУС — особый порядок управления страной.
Руслан Хасбулатов поначалу заседание вел крайне жестко. Он отключал микрофоны депутатам, пытавшимся сказать что-нибудь либо против него, либо против господствовавшего в парламенте настроения. Он зловеще намекнул, что пропрезидентская агитация в СМИ — «это так, пока еще по инерции, подождите пару деньков». Он повелительным тоном приказал вызвать Бориса Ельцина для объяснений. Он заставил выступить всех должностных лиц: Руцкого, Черномырдина, Зорькина, Степанкова (чтобы они повторили свою субботнюю позицию), силовых министров и Юрия Скокова, позволяя себе комментировать не понравившиеся ему речи. Однако затем спикер сам стал успокаивать выступавших в прениях депутатов, вырывавшихся за рамки регламента. С каждым часом спикер становился все более мрачным и, когда после перерыва поставил на голосование достаточно умеренный проект постановления, разработанный президиумом, то твердо провел его от принятия за основу, через обсуждение поправок и до утверждения в целом. Все радикальные варианты оппозиции и центристов были отвергнуты.
Экстренную сессию Руслан Хасбулатов закрыл, сообщив, что на этой неделе работа будет идти в нормальном режиме.
Таким образом, подписанный (по словам Ельцина), но не опубликованный, то есть не вступивший в силу и не появившийся где-либо, указ об особом порядке управления создал, случайно или преднамеренно, необходимую паузу… Зависший указ не дал возможности парламенту применить две недавно размороженные поправки к Конституции и поставил его в неловкое положение производителя большого шума, по существу, из ничего».
Эта эволюция хасбулатовского настроения — от почти не сдерживаемой ярости до какого-то мрачного то ли успокоения, то ли заторможенности — весьма характерна.
Характерно и то, что парламент покорно последовал за этой эволюцией, видимо даже не очень понимая, чем, собственно, она вызвана.
21 марта Ельцин своим указом преобразовал Отдельный кремлевский полк комендатуры Московского Кремля в Президентский полк, чем также вызвал немалое недовольство оппозиции. Уже через два дня, 23 марта, пресс-центр ВС в специальном заявлении «выразил опасение» в связи с этим шагом президента: дескать, по существу на базе Президентского полка создается «личная президентская гвардия». В заявлении отмечалось, что, помимо этого полка (пять с половиной тысяч вооруженных человек), лично президенту подчинены также спецподразделение «Альфа» и 11 тысяч сотрудников Главного управления охраны. В нынешней тревожной обстановке, говорилось в заявлении, создание столь многочисленной вооруженной группировки, чья деятельность будет регулироваться не законами, а личной волей президента, — это
