нечего – запрещено ему по этой улице гонять. Пусть это и не лимузин с грузом американской валюты, но хоть что-нибудь с него поиметь надо. С паршивой овцы…
Звук приближался – эхо раскатов мощного двигателя загуляло меж темных громадин спящих панельных девятиэтажек. Нарастал и странный лязг, но походил он вовсе не на звон цепи заземления. Для центральной части города звук нетипичный – это ведь явный шум от гусениц. Гусеничной технике строго запрещено ездить по асфальтированным магистралям: ее положено перевозить к месту работ колесным транспортом.
Непорядок…
Надо сказать, с подобным нарушением лейтенант столкнулся впервые. Не было еще в его работе случаев задержания тяжелых бульдозеров, или что там вдали так громыхает. Но все когда-нибудь происходит в первый раз. Он к этому готов. Он разберется.
Первый нарушитель вырвался на простор перекрестка – из-за угла выползла продолговатая носатая туша бронетранспортера. На броне боевой машины, втягивая головы в плечи и уставившись в небеса стволами автоматов, съежились фигурки солдат.
Город, в котором жил и работал лейтенант, был абсолютно штатским. В нем не имелось воинских частей или военных училищ. Были, конечно, военкоматы, – но там боевой техники не держат. Ввиду этого лейтенанту не приходилось сталкиваться с нарушителями на бронетранспортерах, и он был морально не готов к такому событию, из-за чего в первые мгновения сильно растерялся.
БТР на месте не стоял – успел почти поравняться с затаившейся в засаде машиной. Мозг служивого был еще парализован, но рефлексы не подвели – тело, независимо от сознания, начало действовать. Свисток, взмах жезла. А в голове между тем плохие мысли. Слишком мрачно сидят солдатики. Будто не родные пацаны, а фашистские оккупанты пожаловали.
Откуда же они вообще здесь взялись?!
Свет фонаря в удачном ракурсе показал лейтенанту подробности. В подреберье его вдруг образовалась неприятная пустота: солдатики были в противогазах. Да и не солдатики – бомжи какие-то сутулые, в пуховики кутающиеся.
Что за?!.
Бронетранспортер на призыв остановиться никак не отреагировал – так и прокатил мимо. Один из «бомжей» при этом лениво опустил автомат, выдал длинную очередь, завершившую дежурство лейтенанта на печальной ноте. Пули, швырнув его на асфальт, выбили из груди весь воздух. Ему не было больно, но очень хотелось вновь наполнить легкие кислородом. Дышать хотелось. Но не мог – израненное тело не слушалось. Рот хватал прохладный утренний воздух крупными глотками, но вот протолкнуть его в горло уже не получалось.
Занятый проблемами дыхания, умирающий лейтенант больше ничего не видел и не хотел видеть. Оно и к лучшему. Он не заметил, как показалась та самая лязгающая гусеницами громадина. Не увидел, как она раскатала в деформированный блин служебную машину. И когда траки вмяли в асфальт его тело, он этого уже не почувствовал.
На перекрестке остались куча железного хлама, пропитанного мясокостной массой, оставшейся от спящего напарника, и неприглядные останки лейтенанта, подсвечиваемые выпавшим жезлом. Бронетранспортер и танк поехали дальше как ни в чем не бывало – торопились по своим делам.
Номер на бронетранспортере для знающих людей мог подсказать немало интересного. В частности, тот факт, что эта боевая машина несколько лет назад была странным образом угнана из воинской части. С танком все обстояло аналогично – лишь часть другая. Так что скромная колонна состояла сплошь из единиц похищенной техники и подлежала задержанию на первом же посту. С арестом экипажей.
Но в экипажах никто по этому поводу не волновался. Да и волноваться не о чем – если подвернется пост, то проблемы будут у поста, а не у них.
Егорычу уже перевалило за семьдесят, но мало кто в это верил. Слишком бойкий он для таких солидных лет. И слишком нездоровый образ жизни ведет. Курит, как кочегар перед расстрелом, и от выпить никогда не отказывается. И вообще – на это серьезное дело и без собутыльников способен легко решиться, а уж пьет так, что не всякий молодой угонится за ним.
А уж как изобретателен…
Стариковский сон – не юношеский: много сложностей. Вот и сегодня – честные люди еще спят, а Егорыч уже со стонами и оханьем носится по дому. И там у него болит, и еще где-то ноет, и вообще, похоже, везде нелады начались. Старуха, которая по тем же причинам уже не первый год спала одним глазом, добавила своего бурчания. Привычно обвинила деда в злостном алкоголизме, тунеядстве и предсказала его скорую кончину в грязной канаве под деревянным забором. Рутинно поругавшись в ответ, Егорыч удалился в гараж копаться в своих железяках – лишь бы подальше от ее хронических упреков.
Руки по части механики у Егорыча бриллиантовые, но в этот темный час он пошел не в мотоцикле внучка возиться. Потерпит внук – негоже в такую воровскую пору честными делами заниматься. А вот бражка терпеть не станет – давненько уже отбродила, но перегнать никак не получается. Старуха проклятая все планы нарушила – ведь должна была на целый день к сестре запропаститься. Ан нет – не вышло. Придется действовать при ней – партизанскими методами. Она, правда, в гараж соваться не любит, но риск все равно имеется.
Будь что будет – нет мочи терпеть.
Бражку перелил в старый бидон, переоборудованный под нужды самогоноварения. Ковшик, правда, оставил: похлебает, дожидаясь первача. Мощный ТЭН[10] не подвел – алюминиевый бок бидона начал нагреваться на глазах. Скоро, очень скоро закипит. Момент невероятно ответственный – надо будет при этом быстро подкрутить регулятор почти до минимума, иначе беда.
В ожидании этого приятного мига Егорыч, присев у раскрытых ворот, курил крепкие папиросы, запивая это вредное дело прохладной бражкой из эмалированного ковшика. Небо на востоке уже начало сереть – скоро он встретит рассвет. И если все пройдет нормально, встретит его хорошо: поприветствует граненой рюмочкой чистейшего первача. Дело нужное – с утра ведь если выпил, то весь день свободный.
Раньше рассвет был лучше. Солнце, поднимаясь над забором, ярко освещало внутренности гаража. Сейчас не освещает. Сосед, чтоб он сгнил, паразит, перекрыл доступ. Баню какую-то себе мастерить начал. У всех людей бани как бани, а у него целая контора в два этажа. Слонов он там парить вениками собрался, или как? А что – запросто. Этот новый сосед на все способен. Перекопал половину улицы, а зарыл кое-как. Начал дом строить, да так и остановился на коробке – никакой отделки. Вместо отделки вдруг баней занялся. Денег у человека много, а вот ума – наоборот. Да и не сам руки пачкает: работников нанимает. И работники такие, что в них даже плеваться не хочется, – плевок для таких будто честь. Предлагали же ему поселковые мужики все чик-чик сделать, по-соседски, не затягивая и не обдирая как липку. Нет, носом завертел – дескать, цены у них несусветные, он, мол, в пять раз подешевле найдет в городе. Ну и нашел – второй год на его земле непонятная помесь свинарника и болота. Народ от мала до велика посмеивается над его глупой экономией. В доме еще ни дня не прожил, а у него уже стену повело. Да и баню недоделанную уже парой швеллеров подпирать пришлось по углам. Это даже не брак вышел – полное убожество. Землица-то местная с сюрпризами – фундамент надо аккуратно ставить и правильно. Потом ведь не переделаешь.
Внутренности недостроенной бани осветились ярким всполохом. Это что за дела? Неужто соседские гастарбайтеры во славу великой Молдавии до рассвета поднялись, взявшись за сварку? В жизни про них такое не подумаешь. Да и сварка какая-то очень уж странная – пару раз сверкнула как положено, а потом засияла ярко, ровно, без малейшего перемигивания.
А потом загудел мотор.
Егорыч в моторах соображал – и сразу понял, что это не «ауди» соседская, и не «газель» грузовая с его ленивыми работничками. На трактор похоже. На серьезный трактор. А если точнее – на танк.
Многострадальная стена бани дрогнула, выгнулась наружу, опала, рассыпавшись на блоки, действительно выпустив из недр постройки самый настоящий танк. И как он там помещался – мать его во все люки?! У Егорыча изо рта папироска выпала. Танк, весело взревев двигателем, смял времянку для рабочих, развернулся на ее обломках, рванул на улицу, проделав брешь в бетонном заборе. Из бани вслед за ним выехал бронетранспортер, облепленный солдатами, будто дерьмо мухами, двинулся дальше по проторенному пути. Следом показался еще один, а завершила странную процессию самоходная гаубица
