дребедень.
— Ну, мне-то она будет в самый раз, — проворковала Фрит. — Спасибо, право, спасибо, я так тронута! А теперь можешь вернуться на свое место. Мне не терпится послушать хвалебную песнь в честь Олафа, и я не желаю ждать и минутой дольше.
Торгиль спустилась с возвышения и тяжело плюхнулась на скамью. Лицо ее побагровело от ярости. Олаф успокаивающе положил руку ей на плечо.
— Позже, моя валькирия, позже, — прошептал он.
От похвалы Торгиль отчасти смягчилась — но по-прежнему походила на грозовую тучу, битком набитую молниями. Она пожертвовала своим первым боевым трофеем и чудесным серебряным ожерельем в придачу, но в отряд берсерков королевы ее так и не взяли!
Джек окинул зал взглядом. По меньшей мере лиц этак сто были обращены к нему, большинство из них — воины Ивара. Олаф пересадил за свой стол Древесную Ногу и Эрика Красавчика и пригрозил, что шкуру с них спустит, ежели те вздумают трепать языками во время выступления. Оба даже сняли парадные шлемы, чтобы лучше слышать. Руна, мягко улыбаясь, уперся подбородком в арфу. Грядет час и его триумфа, хотя об этом никому не суждено узнать. Торгиль вся ушла в свою обиду, но, в конце-то концов, Джек пел не для нее.
Мальчик откашлялся. На королеву он старался не смотреть, однако всем своим существом ощущал ее присутствие «Ни в коем случае нельзя о ней думать», — напомнил себе Джек. По спине его словно провели ледяным пальцем. Он начал:
По мере того как Джек пел, он воодушевлялся все больше и больше. Он словно позабыл о слушателях. И о королеве тоже позабыл. Жизненная сила мерцала и переливалась вокруг него, несмотря на кровавое содержание песни.
«А ведь притягивает жизненную силу не что иное, как величественная поэзия Руны», — отстраненно подумал Джек.
Благодаря этой силе каждая строчка звучала прекраснее предыдущей, а голос певца — все звучнее и глубже. Мальчик невзначай заметил, что один из могильщиков Одина — ворон, стало быть, — угнездился на стропилах высоко под потолком. Это его слегка обеспокоило; впрочем, Джек тут же позабыл о птице.
Когда он наконец умолк — а песнь получилась преизрядно длинная, — в чертоге воцарилась гробовая тишина. Даже огонь не потрескивал в очаге. А в следующий миг зал взорвался восторженными воплями.
— Круто! Ух, круто! — ревел Древесная Нога, промакивая глаза бородой.
— Прям обалдеть можно! — не отставал от него Эрик Красавчик.
— Мне здорово понравился тот кусок, где про раскроенные черепа, — признался Эгиль Длинное Копье.
— И еще про море крови по колено, — поддержал его Свен Мстительный.
— Это нечестно! — громко возмущалась Торгиль. — Джеку досталась вся слава, а ведь он палец о палец не ударил. Он в жизни ни в одной битве не сражался и даже не разграбил ничего!
Руна же сидел и молча улыбался про себя. Восторженные похвалы струились вокруг него, словно теплый мед. Джеку ужасно хотелось воздать старику должное, но прямо сейчас делать это было опасно. Возможно, в один прекрасный день Джек сумеет выказать ему свою благодарность.
— Какая прелестная песенка, — прощебетала королева у него за спиной. Причем умудрилась произнести слово похвалы так, что творение Руны сразу же показалось вздорным пустячком.
Джек стремительно развернулся, готовый грудью встать на защиту искусства старого скальда. Но вовремя вспомнил об опасности и превратил оборот в учтивый поклон.
Люси, правда, миленький мотивчик?
Девочка, что задремала было на коленях у королевы, села и закивала.
— Последнее время мы тут изрядно заскучали, — проговорила Фрит. — А с нашим новым скальдом нас ждет столько приятных сюрпризов!
— Это мой брат, — гордо сообщила Люси.
— Тем больше причин ему жить с нами. Не так ли, о супруг мой?
«Олаф, сделай что-нибудь!» — мысленно взмолился Джек.
Ивар с трудом поднялся на ноги. Он был смертельно бледен и измучен, словно некий тяжкий недуг грыз его изнутри.
— Этот скальд предназначен в дар, Олаф?
— Нет, старый друг, — просто ответил великан. — Я отдал тебе немалую часть моей добычи — по доброй воле и с радостью. На границах Ётунхейма я поймал гигантского тролльего кабана — и отдал его тебе для жертвоприношения в честь Фрейи. Разве этого не достаточно?
Ивар склонил голову.
— Стыжусь я, что дал повод заподозрить себя в жадности.
— Тебя я в жадности никогда бы не заподозрил, старый друг, — сказал Олаф.
— Он, верно, имеет в виду, что это я — жадина, — промолвила Фрит.
Она резко встала, спихнув Люси на пол. Из тени выскочили кошки, обступили королеву тесным кольцом и принялись расхаживать кругами, ни на секунду не останавливаясь, точно поток живого золота. Люси коротко вскрикнула — и умолкла, засунув в рот большой палец.
Фрит подошла к Джеку и кончиком пальца коснулась его губ. По телу мальчика, борясь с жаром руны, заструился ледяной холод.
— Что за чудесный голос! И какая жалость, что он звучит не в твою честь, о Ивар.
Теперь кошки с легким шорохом вели хоровод вокруг Джековых ног. Здоровенные зверюги доходили мальчику до пояса, а от их непрестанного текучего мельтешения у него кружилась голова.
— Хорошо, пусть так! Да, я жадна — но жадна лишь до славы твоего двора, о возлюбленный супруг. Я хочу этого скальда себе.
— Великая королева, — начал Олаф, и Джек отметил, что тот назвал Ивара «старым другом», тогда как к Фрит обратился без особой теплоты. — Великая королева, не проси об этом.
— Да, но я прошу.
— Возьми что-нибудь другое, — промолвил король Ивар.
Королева одарила его ледяным взглядом, и тот, пошатнувшись, рухнул обратно в кресло.
— Я добыл боевого коня, — сказал Олаф. Джек видел: ему так же больно расставаться с Облачногривым, как Торгиль — с ожерельем. — Полагаю, его предки родом из страны альвов; я предназначал его для моего сына Скакки. Ты можешь взять его, если оставишь скальда мне.
— Я не торгуюсь, о благородный Олаф. — Королева скривила коралловые губки. — Право слово! Я тебе не какая-нибудь рыночная торговка рыбой! Конь, безусловно, нам тоже пригодится, но вопроса с мальчиком это не решает.
— Еще как решает, — возразил Джек.
Он чуть не обмочился от страха. Ему и без того непросто противиться воле королевы, а тут еще эти кошки под ногами кружат и кружат нескончаемым хороводом. А еще ему приходится противостоять ее красоте — ну да это уже проще, теперь, когда в воздухе все еще пульсирует жизненная сила. В ее присутствии Фрит уже не казалось такой прельстительной. Позади королевы маячила смутная тень,
