— Я не трусиха! — яростно возразила девочка.
— Это не трусость. Это хитрый план, — убеждал ее Джек. — Сдается мне, охотиться они еще не умеют. Если мы припадем к земле и замрем, думаю, они даже внимания на нас не обратят.
— Торгиль, дочь Олафа, никогда не отступает!
Зеленый дракончик изогнул шею, внимательно приглядываясь к девочке. Вновь затрепетал змеиный язычок. Убедить воительницу внять голосу разума Джек отчаялся. Но если она сию же секунду не замрет неподвижно, они оба погибнут.
— Лежи тихо, пусть потеряет бдительность. А тогда нанесешь удар, — посоветовал Джек.
Видимо, это прозвучало более убедительно, потому что Торгиль тотчас же послушалась. Дракончик долго еще на нее таращился, а потом все-таки отвлекся на пролетающего ястреба.
Отважное Сердце запрыгал перед чудовищем. Джек, затаив дыхание, ждал рокового броска, но ворон, похоже, просто-напросто обсуждал с дракончиком что-то важное. Птица каркала, подскакивала, кивала в сторону золотистых драконят. Джек не понял вороньей тирады дословно, но общий смысл был яснее ясного:
— Глянь-ка, а ведь мамочка отлучилась! Самое время избавиться от соперников…
Чем громче каркал Отважное Сердце, тем больше распалялся зелененький и тем сильнее нервничали золотистые. Внезапно, с пугающим проворством, зеленый дракончик метнулся через все гнездо, едва не задев когтями Джека с Торгиль, ухватил сестер за шеи — шмяк, шмяк, шмяк, одну за другой — и пошвырял их вниз с утеса!
Джек слышал, как те пищали, пока падали. Они же все равно что птенцы желторотые, даже летать еще толком не научились. Зеленый дракончик запрокинул голову, издал пронзительный победный вопль… и тут Торгиль, вскочив на ноги, ударила его ножом между нагрудными пластинами у самой шеи. Победный визг оборвался на середине. Дракончик забился, заметался, попытался вырвать нож из раны — но удар оказался смертельным. Чудовище рухнуло, подмяв под себя воительницу.
Джек тотчас же ухватил зверюгу за короткие крылышки и оттащил его в сторону — по счастью, тот оказался куда легче, нежели казался с виду. Справившись с дракончиком, мальчик обнаружил, что Торгиль лихорадочно трет лицо. Драконья кровь брызнула на нее, и на коже уже вспухали багровые волдыри. Джек поспешно умыл девочку водой из меха и утер ей лицо плащом. Похоже, это помогло: устрашающие волдыри красовались на одной щеке и на губах, но глаза, благодарение небесам, уцелели.
Торгиль ошарашенно озиралась по сторонам. Взгляд у нее был безумный; похоже, девочка плохо сознавала, что происходит. Однако мгновение спустя она уже взяла себя в руки и, опираясь на Джеково плечо, выбралась из гнезда. Джек отвел ее за валун и сбегал забрать припасы, ежели что уцелело.
Костыль Торгиль переломился надвое еще во время полета. Его собственный посох не пострадал; а в мешочке на шее по-прежнему покоились золотая шахматная фигурка, солнечный камень и склянка с маковым соком. А вот еда погибла. Мех с водой опустел. Плащ Джек уронил в лужу драконьей крови, и теперь в нем зияли огромные дыры. То же случилось и с мешочком, в котором он носил Отважное Сердце. Все это Джек решил бросить. Он подумал, не выдернуть ли Торгилев нож, однако лезвие было все в крови, и мальчик побоялся к нему прикасаться.
Отважное Сердце между тем вскарабкался на один из камней, разложенных вокруг гнезда.
— Ты просто чудо! — воскликнул Джек. — Вот уж не думал не гадал, что ты умеешь говорить на драконьем языке!
Ворон недовольно булькнул.
— Ну ладно, ладно, верю. Ты в самом деле говоришь по-драконьи!
Отважное Сердце гордо прошелся взад-вперед, словно говоря: «Я круче всех! Я лучше всех! Я — величайший ворон из всех воронов Срединного мира и Ётунхейма, если уж на то пошло!»
— Все так, — согласился Джек. — Но ты давай-ка лучше иди сюда. Надо бы нам отыскать какое- никакое укрытие, пока драконица не вернулась.
Он посадил птицу на плечо и поспешил назад к Торгиль.
Вот уже битый час они протискивались между валунами, спускаясь с утеса. Джек высматривал пещеру или нору — что угодно, лишь бы спрятаться от драконицы. Но ничего не нашел — повсюду теснились беспорядочные нагромождения скал, да и только. Торгиль быстро уставала. Просто поразительно, как у нее достало сил сразить драконенка! Но теперь девочка слабела с каждым шагом и все сильнее наваливалась на Джека.
Да и Джек был совершенно вымотан. На одном его плече повисала Торгиль, за другое цеплялся Отважное Сердце. Ветер на вершине утеса дул непрестанно: яростный, леденящий, пронизывающий. Даже дышать было больно. Не говоря уже о том, чтобы идти.
«Похоже, Одину я должен приглянуться, — мрачно подумал про себя Джек. — Потому что моих страданий с избытком хватило бы на полдюжины скандинавов».
Наконец они добрели до узкой расселины и затаились среди теней. Само собой, там, где лежали тени, льда было тоже в избытке.
— Нам надо передохнуть, — шепнул Джек. — Мне, во всяком случае, надо. Торгиль, ты была великолепна! Я даже представить себе не мог, что бывают такие храбрецы.
Торгиль не отозвалась.
— Послушай, радоваться похвалам вовсе не зазорно, — увещевал ее мальчик. — Олаф, например, обожал, когда его хвалят. Вот что: если мы выживем, я сложу для тебя самую лучшую песнь, что когда-либо складывали в честь воина, — ну, то есть для тебя и для Олафа.
Торгиль издала странный звук — словно подавилась чем-то. Джек наклонился поближе. Губы у девочки здорово распухли, и в голову ему закралось страшное подозрение.
— Торгиль, а ну-ка открой рот, — потребовал он.
Воительница повиновалась, и, к вящему своему ужасу, Джек увидел, что язык ее тоже покрыт волдырями. Торгиль не говорила по той простой причине, что не могла.
— Ох, нет, нет, нет! — зашептал Джек, обнимая девочку. Торгиль не оттолкнула его: верный признак того, что силы у нее и впрямь на исходе. — Воды у меня нет, но я поищу льда.
Джек пошарил среди камней, нашел впадинку, полную снега, и, зачерпнув ладонью, принес его Торгиль. Та поела снега — осторожно и понемножку, и распухшему языку это вроде как пошло на пользу. По крайней мере, девочка больше не задыхалась.
Откинувшись назад, Джек поглядел на узкую полоску неба над их укрывищем. Мальчик понятия не имел, что делать дальше. По привычке — он всегда так поступал в трудную минуту — Джек стиснул в кулаке охранную руну. Чуть теплая… Даже охранная руна едва ли могла ободрить и утешить в положении столь отчаянном.
Неожиданно Отважное Сердце сжался и застонал. Таких звуков Джек от него еще не слышал. Мальчуган поднял глаза и различил на краю расселины большой белый снежок. Это еще откуда?! В следующий миг к нему присоединился еще один снежок, и еще один, и еще…
— Угу-у! Угу-у! Угу-у! Вух-вух-вух! — сказал первый «снежок».
Остальные «снежки» откликнулись собачьим тявканьем, клохтаньем, писком и шипением.
— Угу-у! Угу-у! — не унимался первый «снежок».
На фоне яркой полоски безоблачного неба трудно было разглядеть «снежки» в подробностях, но Джек рассмотрел-таки громадную круглую голову с желтыми глазищами. Да это же гигантская сова, понял мальчик, — такая ягненка запросто утащит, не говоря уже о том, чтобы напасть на парочку ослабевших, измученных тяжкой дорогой детишек. Отважное Сердце предусмотрительно спрятался за Джека.
— Угу-у! Вух-вух-вух! — заухала первая сова.
Остальные откликнулись серией негодующих воплей, постепенно доводя себя до исступления. Они ерошили перья, втягивали головы в плечи, расправляли крылья.
Круфф-гух-гух-гух! — кричали они.
И приплясывали на толстых, пушистых лапах.
Джек обернулся к Торгиль: в лице девочки читался неподдельный ужас. Торгиль — и напугана?! Она же только что с настоящим драконом сражалась!
Над утесами раскатился душераздирающий жалобный вопль. Совы вихрем сорвались со своего
