животного. А еще на ней было ожерелье из серебряных амулетов — тут и глаза, и ноги, и прочие части тела… Глядя на финку, Джек занервничал еще больше.
— Ну пошли же наконец, — нетерпеливо бросила Торгиль.
На сей раз Отважное Сердце предпочел ехать на плече у воительницы. Джек слегка подосадовал — однако его одолевали заботы куда более серьезные, чем мысль о вероломном вороне. Он подхватил посох и вслед за Руной вышел на улицу.
Дело близилось к ночи. Уже грянул вечерний птичий хор; длинные лучи заходящего света золотили путь. Полная луна вставала над горизонтом.
«Здоровенная, как в Ётунхейме», — подумал Джек, различая между деревьев мягкий серебристый отсвет.
Где-то заухала сова — вух-вух-вух! — но то была пташка совсем мелкая, бурая — такая тебя в когтях не утащит.
Скакки шел первым, как глава семьи. Следом поспевали Торгиль с Хейди, болтая, словно закадычные подруги. С тех пор как Торгиль покинула Ётунхейм, она слегка угомонилась — но по-прежнему охала и ахала над чудесами, которые наверняка видела не в первый и даже не в десятый раз. Хейди терпеливо слушала, то и дело объясняя девочке, на что годится тот или иной цветок или что там такое особенное виднеется в траве.
Джек же постоянно спотыкался — к таким длинным одеждам он не привык.
— Погоди-ка, — остановил его Руна, проходя мимо развесистого дуба.
Старик срезал длинную, тонкую ветку, свернул ее наподобие короны и возложил Джеку на лоб.
— Драконий Язык, собираясь творить магию, надевал венок из дубовых листьев. Не знаю, правда, зачем.
«Вот и я не знаю», — удрученно подумал Джек.
Творить магию?! Да половина всего того, что он делал, удавалось ему по чистой случайности. А вторая половина выходила из-под контроля.
«Никакой я не бард. Я двенадцатилетний деревенский сопляк. Дома задания важнее, чем хлев вычистить, мне вовеки не поручали».
— Ты не такой, как все, ты — особенный, — вполголоса возразил ему Руна, словно прочитав Джековы мысли.
Они слегка поотстали. Джек слышал, как Торгиль соловьем разливается насчет пятнистой поганки, а Хейди объясняет ей, что этот гриб — ядовитый.
— Сперва ты произвел впечатление на Драконьего Языка, затем — на Олафа, а Олаф, к слову сказать, особой чуткостью не отличался, — говорил между тем Руна. — Ты прошел весь Ётунхейм и вышел оттуда живым. Ты имел дело с тролльим медведем и драконом — и уцелел. Ты подружился с Горной королевой. Ты испил из источника Мимира и перехитрил гигантскую паучиху. Многие воины с радостью отдали бы свой меч за такую славу.
— Да прекрати ты, бога ради, — запротестовал Джек, заливаясь румянцем. — Я самый что ни на есть обыкновенный мальчишка. Деревенский сопляк, вырядившийся чародеем.
— Послушай меня да запомни хорошенько: один из первых уроков, что должно затвердить скальду, таков: ты никогда не должен лгать.
— Но я не лгу, — возразил Джек, изумляясь горячности Руны.
— Твое могущество зависит от того, насколько ты сам осознаешь, кто ты: трезво оцениваешь как плохое, так и хорошее. Все, что я о тебе сказал, — это чистая правда. Только посмей отрицать — с тем же успехом ты мог бы плюнуть в источник Мимира!
Старый воин прибавил шагу.
Джек же поспешил следом, до глубины души озадаченный услышанным. Но он же и впрямь — деревенский сопляк! Однако все, что сказал о нем Руна, тоже справедливо. Отрицать свои свершения — и правда все равно что лгать.
«Наверное… наверное, я и впрямь своего рода герой».
Джек настолько глубоко ушел в свои мысли, что не замечал ничего вокруг.
К тому времени, как лес остался позади, солнце окончательно село. Чертог короля Ивара был ярко освещен изнутри и снаружи: гостей явно ждали. В зале уже собралась целая толпа любопытных: поглядеть, как Джек вернет Фрит ее волосы. Люди почтительно расступались; краем уха Джек услышал, как какая-то женщина прошептала:
— Экий у него вид величавый! Вот это я понимаю: настоящий скальд из-за моря! Ученик самого Драконьего Языка. Вот если б наш Эгиль занялся музыкой…
— Нашему Эгилю, верно, одна из кошек Фрейи на ухо наступила, — вполголоса возразил ее муж.
Джек с достоинством выпрямился. Он — скальд из-за моря. Он — наследник Драконьего Языка. Стоит ему заиграть — и гигантские пауки пачками падают с деревьев!
Внутри чертог короля Ивара выглядел просто ужасно. Пол устилала грязная солома. Повсюду валялись объедки и кости, оставшиеся от былых пиров. Джек сделал шаг — и по ногам его запрыгали блохи. В зале прочно угнездился гнилостный, кисловатый запах. Отважное Сердце покрепче вцепился в плечо Торгиль.
В дальнем конце зала на троне восседал король; вид у него был обрюзгший и нездоровый: борода спутана, одежды испещрены жирными пятнами. Сидевшая одесную королева злобно зыркнула на гостей. Выглядела она заметно хуже, чем в прошлый раз, — еще более одутловатая, еще более отталкивающая. Откровенное уродство тролля — и то краше.
«Господи милосердный, они что, так и просидели здесь все это время?» — подумал Джек.
А ведь, похоже, венценосная чета и впрямь проторчала тут не одну неделю, дожидаясь его возвращения. По обе стороны от короля с королевой выстроились жрецы Фрейи и Одина. Судя по выражению их лиц, они многое отдали бы за возможность сбежать из зала куда глаза глядят.
— Поход завершен, — объявил Руна.
Ивар поднял взгляд. Его опухшие глазки тонули в жирных складках кожи.
— Да ну? Славно, славно… Ты слышала, мой троллий цветик? Мальчишка вернулся. Теперь ты вернешь себе свои чудесные локоны.
— Давно пора, — пробурчала королева капризно и злобно. — Давай иди сюда, лечи меня!
— Ты ведь помнишь условия договора, — промолвил Руна.
— Ну да, ну да. Мальчишка и его сестра получают свободу…
— И должны быть возвращены на родину, — подсказал Руна.
— Да знаю я, знаю, о чем мы договорились. А ты, к слову сказать, что-то больно долго в Ётунхейме прохлаждался. Ну валяй, пошевеливайся, займись магией, да поскорее!
Джек, сжав посох, мужественно выступил вперед. В почерневшем дереве чувствовалось слабое тепло.
— Где Люси? — спросил он.
— Кто?! Не знаю я никакой Люси.
Королева грузно откинулась в своем кресле, точно пудинг в мешочке на парy.
— Рабыня, которую я тебе подарила, — напомнила Торгиль, тоже выходя вперед и вставая плечом к плечу с Джеком.
Рука ее словно невзначай легла на рукоять меча. Джек от души надеялся, что у девочки хватит ума не обнажать клинка — ну, хотя бы до поры до времени.
— А, эта… Я в ней разочаровалась. Девчонка словно язык проглотила: молчит себе, а на меня даже не глядит. Все только стонет да хнычет.
— Где она?! — закричал Джек.
Посох мощно завибрировал у него в руке. Мальчик знал: сейчас, во власти неодолимой ярости, он играючи призовет огонь из недр земных.
Торгиль предостерегающе положила руку ему на плечо.
— Великая королева, девочка тоже входит в договоренность. Без нее никакого исцеления не будет.
