Проснулся Гарвель в полдень от того, что острые зубки щенка нещадно теребили его за носок. Остро пожалев, что снял сапоги перед сном, Гарвель открыл глаза. Добившись своего, Батор громко тявкнул освобожденной пастью, побежал к голове обожаемого друга.
— Ну что тебе надо, изверг мохнатый? — Взмолился Гарвель. Вместо ответа щенок впился демонологу в бок. Отпихнув от себя щенка, Гарвель встал, обулся, накинул плащ. Батор следил за ним восторженным взглядом, а когда тот направился к выходу, увязался за ним, оглашая келью радостным лаем.
Проснувшийся вместе с хозяином желудок немедленно потребовал к себе внимания, очередной раз напоминая, что есть надо каждый день и желательно не по разу. Приняв ультиматум желудка, Гарвель торопливо взбежал по лестнице. Батор остановился в нерешительности перед внезапно выросшим препятствием. Потрогал лапой, убедившись в ее реальности, тоскливо заскулил. Однако бесчувственный демонолог не поспешил на помощь, поэтому щенок грустно вздохнул совсем по-человечьи и принялся карабкаться спеша за обожаемым другом.
За столом уже сидела вся храмовая братия. К удивлению Гарвеля, за столом сидел и инквизитор. Причем выглядел он столь свежо и бодро, будто не он провел всю ночь без сна и отдыха.
На его фоне сутулый демонолог с тусклым взглядом из-под капюшона, выглядел живой иллюстрацией о вреде ночного образа жизни.
Поздоровавшись, Гарвель присоединился к обедающим. Монахи хмуро наблюдали за бесцеремонным демонологом, стаскивающим себе в тарелку самые лакомые куски. Очевидно, они считали, что чревоугодие грех. Этой идеи Гарвель никогда не разделял и при первой, да и при второй возможности старался выбрать себе кусочек пожирней да повкусней. Жаль только, возможность такая выпадала редко.
Голодный щенок почти незаметный в полумраке комнаты принялся теребить ногу демонолога, надеясь выпросить хоть пару кусочков такой вкусной, но такой не досягаемой пищи. Через какое-то время он даже принялся жалобно поскуливать, умоляя дать ему хотя бы крошки со стола. Наконец Гарвель, насытившись, принялся скармливать щенку то, что не осилил сам. Батор впивался в хрустящие косточки, разгрызал их. С упоением выгрызал мозг, с забавной рожицей лопал небольшие сдобные булочки. Демонолог же с умилением наблюдал за щенком, что после обильной трапезы попытался забраться ему на колени, и не замечал, что его самого столь же пристально разглядывает Вальмонт. Подхватив кроху под пузо, Гарвель усадил его себе на колени. Обезумевший от счастья Батор обвел любопытным взглядом всех присутствующих. И благообразного старца настоятеля, и горбоносого инквизитора с горящим взглядом, и безликих в своей сосредоточенности монахов. Удовлетворив природное любопытство, щенок попытался лизнуть демонолога в лицо.
Закончив неторопливый обед, монахи разошлись по своим делам. А в обеденной зале остались двое, да сонно сопящий щенок.
— Ну как успехи? — Наконец спросил Гарвель, которого повисшая в зале тишина начала раздражать.
— Людей я расставил, теперь нужно только подождать. — Пожал плечами Вальмонт. И вновь наступила тишина.
— А что рассказал тот бедолага, подвернувший ногу? — Поинтересовался Гарвель.
— О, он поведал множество интересных вещей, в связи с ними я хочу посетить сиятельного князя. Мне есть, что ему рассказать в обмен на некоторые услуги. — Нехотя ответил Вальмонт.
— Помнишь, ты в свое время упоминал мне о снабжении? — Осторожно начал Гарвель.
— И?
— Мне нужны некоторые ингредиенты.
— Так в чем проблема?
— Деньги.
— Мне казалось, задатка будет достаточно. — Пожал плечами Вальмонт.
— Не будет, я сильно потратился на подготовку к последнему ритуалу, а чутье подсказывает, что ты впутал меня в очень опасное дело. — Внимательно следя за состоянием инквизитора, проговорил Гарвель.
— Говори прямо! — потребовал Вальмонт.
— Мне нужно еще сто золотых.
— Ты что еще и все портовые бордели города обойти собрался? — Ехидно поинтересовался инквизитор.
— Нет, только сделать пару заказов алхимикам. — Парировал Гарвель.
— Ты что их с потрохами купить решил? — Хмуро спросил Вальмонт, все еще подозрительно глядя в скрытое тенью капюшона лицо демонолога. Наконец, видимо признав требования Гарвеля справедливыми, отцепил от пояса кожаный кошель с позвякивающим содержимым и бросил его на стол перед демонологом.
Гарвель небрежно сгреб кошель, прицепил его к поясу. Спустив на пол недовольно забурчавшего щенка, встал, поблагодарив инквизитора, почти бегом вернулся в келью.
Жители Гессиона как и любого торгового города были счастливыми обладателя огромного рынка, куда свозились товары из Лерайи, Элигоса, и даже из пустынь далекого Зепара. Но в отличие от других, в Гессионе было два рынка. Отчасти в этом была виновата <мудрая> политика князя, что в стремлении нажиться обложил торговлю такими налогами, что центральный рынок всего за год захирел и засох как букет цветов, который забыли поставить в воду. Зато начал цвести и пахнуть подпольный вариант такой необходимейшей вещи как рынок. И надо сказать, что душок от него шел как от помойной ямы. Вот в это чудесное во всех отношениях место и направился Гарвель. Чудеса, правда, здесь творились исключительно паскудные и, что характерно, без всякой магии. Так, например кошель с пояса рассеянного жителя или приезжего купца мог запросто раствориться в воздухе, а пока бедолага взывает к справедливости, вполне может испариться и его товар. Впрочем, в портовом городе, это не такая уж и редкость да и рассеянные купцы вымирают от голода довольно быстро, а те, что остаются, следят за своими деньгами. Однако все эти ужасы теряются в тени цветастого великолепия портового рынка.
Рамон был типичным представителем своего народа: смуглокожий, горбоносый, одетый в причудливый с точки зрения Роноверца наряд уроженца Зепарских пустынь. Он водил в Кош караваны с лечебными травами и стеклянной утварью. Его семья уже несколько лет занималась торговлей стеклом, но основной доход Рамон получал от продажи особых трав алхимикам и магам. Вот только в этот раз все пошло наперекосяк: сначала нападение пустынных Самохов, из-за которого караван лишился почти всей стеклянной утвари, а затем оказалось, что алхимик, с которым был заключен длительный контракт, ушел из этих мест, бросив свою лабораторию. Поэтому Рамон, презирающий работу лоточников, вынужден как простой торговец стоять у прилавка в надежде, что заезжий маг польстится на его товар. Когда у его прилавка остановился высокий мужчина одетый явно не по погоде зепарец заметно оживился. Царившая в городе жара, от которой в полдень жизнь в городе замирала, казалось, не производила на странного мужчину никакого впечатления. Он не выказывал дискомфорта, несмотря на то, что одет был по- осеннему.
Взгляд Гарвеля, неторопливо бредущего между торговых рядов, рассеяно блуждал по сторонам, однако никто из карманников не рисковал срезать его кошель. Отчасти в таком отношении виноват парнишка, со слезами ползающий в пыли у входа на торговую площадь. Казалось бы, какое дело щипачам до проблем какого-то мальчика? Однако все видели, как малец попытался срезать у него кошель, и последствия этой попытки — Гарвель сломал карманнику кисть и предплечье. Больше желающих рискнуть здоровьем ради денег не нашлось. Все оценили быстроту движений, с которой мальчишка стал инвалидом.
Наконец взгляд демонолога упал на уныло стоящего в сторонке зепарца. В лотке которого выложены тщательно упакованные в стеклянные сосуды травы. Память услужливо напомнила, что на призыв ушли все запасы. Немного поторговавшись для приличия, Гарвель взял почти все, благозепарец в отчаянии, готов был пойти на любые уступки. Распрощавшись с осчастливленным торговцем, Гарвель двинулся дальше, настроение стремительно улучшалось. Насвистывающему веселый мотив демонологу начал подпевать и щенок. Его звонкий лай порой даже пробивался через царивший здесь гам. Видя неспешно идущего мужчину, торговцы наперебой предлагали ему купить всевозможнейшие товары: от оружия, до сладких миндальных булочек. У лотка с булочками, расплатившись, бросил в сумку купленную сладость. Там
