А демонолог встал, отряхнув полу своего плаща от налипшей пыли, и прихрамывая, двинулся к тому, ради чего ночью рисковал не только жизнью, но и душой. Когда он, еще не веря в случившееся, поднял с земли невзрачное колечко, в сердце его еще жила надежда, что это просто от истощения магических сил, он не ощущает силы кольца. Но совершенно ясно ощущаемый след творившейся здесь недавно магии, безжалостно убивал эту зыбкую надежду. Ломать голову над тем, куда делась отнятая у демона сила, у Гарвеля просто не было времени, да и сил. Все еще оглушенный неудачей, дела, к которому он готовился целых два года, Гарвель подхватил с земли сумку, бросив в нее кинжал, неверной походкой побрел к дороге, что вела к городу, не замечая, что рядом с ним бежит, преданно глядя на своего друга странный щенок.
Солнце величаво поднималось из-за горизонта, заливая своими лучами крепостную стену города. Сонный мытарь в сопровождении трех стражников шел к своему рабочему месту. Еще за квартал от городских ворот он услышал громкую ругань купцов, чьи караваны ночная смена стражи не пускает в город, без уплаты налога. И толи стражи попались честные, толи купец слишком жадный, но дело стояло на мертвой точке, и торговца никто не спешил впустить в город.
— Ну что орете, уплатите налог и езжайте себе спокойно! — Заявил мытарь, дойдя, до ворот, где увлеченно лаялись двое, один из которых новенький, что вчера поступил на службу. Неудивительно, что до сих пор стоят — отметил про себя мытарь, зная, как рьяно молодняк относится к исполнению устава. Спорщики притихли, увидев грозную фигуру сборщика налогов. Спустя несколько минут спор был решен, путем передачи двух золотых монет в казну города, и двух серебряных, что столь же непринужденно перекочевали в висящий на поясе мытаря кошель. За всеми этими приятными заботами никто и не заметил, как к воротам подошел неброско одетый путник, с глубоко надвинутым капюшоном серого от дорожной пыли плаща. Попятам за ним бежал, забавно передвигая лапками, небольшой худющий щенок черного цвета. Вид скромно одетого путника не вызывал ни у кого подозрений но молодой страж свято веруя в справедливость устава службы, все-таки подошел к путнику дабы отвести к мытарю. Молодой страж или не догадывался или еще не верил, что тот медяк подорожного налога, что должен заплатить пеший, ни кого не интересует, поскольку взять с такого обычно нечего.
Гарвель, все еще погруженный в океан черной тоски и апатии, покорно проследовал за стражником. За небольшим столиком, сидел грузный человек, одетый в форму сборщика налогов вольного города Кош. Маг очнулся от своего болезненного состояния, лишь встретив недоуменный взгляд мытаря. Не особо задумываясь и чувствуя неясную досаду, от того, что его кто-то тревожит, Гарвель не глядя достал из кармашка в сумке золотой. Небрежно бросил его на столик, не обращая внимания на разительную перемену лиц окружающих, в которых прорезалось подобострастие вперемешку со страхом.
А в голове у мытаря судорожно проносилась целая плеяда лиц знатных людей города, и в первую очередь тех, у кого он находятся в непосредственном подчинении. Ну, кто еще спрашивается, может небрежно бросить золотой, как подорожный налог, будучи пешим и без товара. Либо сумасшедший, либо очень богатый человек. Причем второе все-таки более вероятно, просто по той простой причине, что такие деньги сумасшедшему никто никогда не доверит. А знатный человек может и пожаловаться кому следует на невежливое обращение стражи, и что характерно, его жалобу рассмотрят в кратчайшие сроки, в отличие от стенаний обычных граждан. А это грозит неприятностями непосредственно ему. Однако среди знати княжества мытарь ни разу не встречал этого высокого слегка сутулого мужчину, скуластое лицо которого было скрыто тенью глубокого капюшона. Обшарив взглядом, лицо путника, мытарь ощутил странное беспокойство, что-то в лице стоящего перед ним человека было неправильно. Однако понять, что же именно, не удавалось.
— Я могу чем-нибудь вам помочь господин? — Растянув губы в подобие доброжелательной улыбки, осведомился сборщик налогов.
— Да. Где здесь постоялый двор? — Вынырнув на секунду из бездны своих чувств, спросил Гарвель. Удержаться в реальности ему помогло осознание того простого факта, что столь острому переживанию своей неудачи он обязан последствиям того самого эликсира, что на время выключил почти все эмоции во время проведения ритуала призыва. Это было своего рода похмелье, как от злоупотребления вином, только несколько иного рода.
— Пройдете до конца этой улицы, там направо, на вывеске кружка эля на фоне печеного гуся. — Охотно ответил мытарь на всякий случай назвавший лучший. Гарвель коротко поблагодарил и рассеяно продолжил путь. Но через пару минут его догнал окрик одного из стражников. Обернувшись, он увидел стражника, бегущего к нему с черным щенком в руках.
— Господин! Господин! Вы щенка забыли. — Выкрикнул запыхавшийся стражник, бряцая железом доспеха. Гарвель машинально взял на руки протянутого ему щенка, который тут же лизнул его в лицо.
Постоялый двор действительно оказался чистым и ухоженным, а хозяин, хмуро наблюдавший за гостями из-за стойки, был в чистом переднике. Столы стояли аккуратные, пол не забрызган блевотиной и объедками, а посреди небольшого зала, не горланят пьяные песни упитые вусмерть постояльцы, да и просто заезжие.
Гарвель, уже отошедший от поражения, довольно бодрым шагом подошел к стойке.
— Мне чистую комнату на два дня. — Сказал он хозяину, бросив на стол три серебряных монеты. — Плачу вперед!
Едва заслышав звон монет, лицо хозяина подобрело, а круглые монетки почти моментально исчезли в огромных лапищах.
— Добро. Есть здесь будете иль в комнату подать? — Густым басом проговорил хозяин.
— В комнату. — Ответил Гарвель.
— А псу чего? — Неожиданно спросил корчмарь. Гарвель внезапно понял, что все еще держит щенка, левой рукой. А тот счастливо сопел во сне, свесив лапки, умостив мордочку на ладони. От его тщедушного тельца казалось, разливалось тепло, постепенно согревая заледеневшую от поражения душу мага. Машинально погладив щенка, довольно хрюкнувшего во сне, Гарвель с удивлением ощутил ворохнувшуюся на самом дне разума симпатию к этому маленькому созданию.
— На твое усмотрение. — Буркнул он, иполучив от хозяина указания в какую комнату заселяться, быстрым шагом отправился в комнату.
Комната, несла на себе печать железного порядка, в котором хозяин содержал весь двор, несмотря на довольно буйный нрав своих постояльцев. Ведь любой нормальный человек в путь не двинется, а останется ночевать дома, жена ужином накормит бесплатно. А в подобные заведения стягивается куда более непоседливый люд, обычно с целью себя показать, да по голове получить, а если повезет, то и дать.
Сбросив сумку на небольшую лавку, и сняв пыльный плащ, Гарвель все еще прижимая щенка к груди, прошел к невысокой койке, и сев на нее принялся с любопытством рассматривать, все еще сонно сопящего щенка. А тот, ощутив внимание человека, открыл глаза, попытался лизнуть его в лицо, а когда не вышло, обиженно засопел.
Гарвель уклонился, все еще силясь понять, что ему кажется в щенке необычным помимо странного окраса. Однако в голову ничего не шло, к тому же желудок, возмущенный отсутствием ужина и завтрака, недовольно барахтался в теле, напоминая о необходимости есть каждый день, не давая ухватить за шкирку мысль, что настойчиво стучала в голове.
Спустя несколько минут в комнату постучали, почти сразу за стуком в комнату ввалился здоровенный детина с подносом в руках и увесистой дубиной на поясе. По-видимому, эта дубина и была тем самым гарантом порядка, что помогал содержать двор в чистоте. Однако эти мелочи не интересовали чародея. Да и щенка тоже. Ощутив мощный запах гречневой каши, и жаренного с луком мяса щенок завозился на руках у Гарвеля, желудок которого тоже заметно оживился от запаха еды. Детина, сунув поднос в руки Гарвелю, поспешно вышел, пообещав, что сейчас за обрезками для пса сходит. И пока Гарвель жадно насыщался, щенок прыгал по кровати, оставляя после себя грязные следы, и пытался урвать хоть кусочек с миски Гарвеля. Наконец заметив его суету, чернокнижник отломил небольшой кусочек мяса и сунул щенку. Тот недоверчиво посмотрел на человека. И осторожно взял из рук кусочек, похоже, такое случалось с ним не часто, и жизнь его особо не баловала, об этом громко говорила его худоба, и радостное недоверие, что порой прорывалось в его взгляде. Схомячив кусочек мяса, щенок требовательно уставился на Гарвеля таким преданным, и полным любви взглядом, что тот не удержался смеясь, оторвал еще, чувствуя, как медленно разжимаются когти глухой тоски, сжавшие сердце в последнее время.
