Во двор я въехал величаво, как африканский царек. Все ребята высыпали поглазеть на 'хиллман' и поздравить меня, и даже Сэндс с Дрейпером выползли, чтобы пожать мне руку.
— Замечательно, Расс, — сказал Сэндс. — Как раз то, что надо. Когда вы с Джимом закончите, заскочи ко мне. Поболтаем насчет будущей недели.
Я с крайней неохотой оставил свое маленькое чудо на дворе и уселся в 'консул'. Выехав на улицу, Джим лукаво ухмыльнулся и спросил:
— Ну как?
Я возвел глаза к небу.
— Понятно, — засмеялся он. — Ты уже дал ей имя?
— Нет еще, — сокрушенно вздохнул я. — Сперва ведь принято окрестить заднее сиденье. А я так привык к комфорту.
Уловив шутку, Джим с серьезным видом кивнул.
— Ты прав, приятель. Все эти выходки, вроде 'одна нога в рулевом колесе, а вторая в багажнике' — это для мальчишек. Нам, зрелым мужам, нам… сколько тебе лет?
— Двадцать два.
— Так вот, нам, зрелым мужам, нам, светским львам, нужен простор, чтобы дать выход своим творческим натурам. А разве можно творить, когда задница упирается в пепельницу?
Я согласно закивал.
— К тому же, это ещё и опасно. Один мой приятель как-то раз был вынужден срочно извлечь инструмент и пробил им лобовое стекло.
Джим, конечно, наврал, но мы здорово посмеялись.
Завершив утреннюю ездку, мы вернулись в 'Райтбай'. Я от души поблагодарил Джима за все, что он для меня сделал, пообещав при ближайшей встрече в крикет-клубе поставить ведро виски. Он укатил домой, а я отправился к Джимми Сэндсу.
— Ну что, Расс, — сказал он. — Не боишься?
Я сказал, что уверен в успехе.
— Замечательно. Что ж, в понедельник пройдешь боевое крещение. Если продажа пойдет у тебя так же, как работа с Чарли, ты заткнешь за пояс Ротшильда. Хорошего уик-энда!
Мы распрощались и я вышел во двор. Там ещё крутились наши ребята и мы немного потрепались. Потом все разъехались, а я забрался в 'хиллман', ещё не до конца привыкнув к своей удаче.
И вдруг во двор выскочил Джимми Сэндс, размахивая какой-то бумажкой. Он несся так, будто ему намазали задницу горчицей.
— Расс! — завопил он. — Какое счастье, что ты ещё здесь! Я боялся, что все уже разъехались. Я… ты… не хочешь продать первую машинку?
У меня отвалилась челюсть.
— Только что позвонили… он увидел наше объявление… дочка сегодня выходит замуж… нужен подарок… говорит с иностранным акцентом… просит приехать в четыре… похоже, верняк!
Он всучил мне бумажку.
— Вот адрес. Справишься? Идем на склад.
— Э-ээ…
— Молодец! Я знал, что ты не подведешь! Пошли за машинками.
Он затопал на склад, а я потрусил следом. Сердце мое стучало, как отбойный молоток. Слишком рано! Я был ещё не готов. Я ведь настраивался на понедельник.
Когда я вошел в складскую комнату, Сэндс упаковывал 'мини'.
— С этой все в порядке, — сказал он и потянулся к 'макси'.
Проверив её, он хлопнул меня по спине.
— Загружайся и возвращайся за бумагами.
Я аккуратно поставил обе машинки в багажник 'хиллмана' и вернулся. Держа на коленях потрепанный портфель, Сэндс запихивал в него бумаги и демонстрационные тряпки.
— Вот, держи, здесь все, что тебе нужно. Адрес не потерял? Молодчина. Вперед, Расс, задай им перца! В понедельник увидимся.
Ох, и сдрейфил же я, скажу вам. Должно быть, воздушный гимнаст, в трусы которого забрался рой диких пчел, нервничал бы меньше. Выезжая на улицу, я трясся, как в приемной дантиста, и минут десять даже не понимал, куда еду. В моем мозгу беспорядочно роились страшные видения: Джо Онслоу, меня спускают с лестницы, я мычу и не могу выговорить ни слова, я продаю 'мини' и напрочь забываю про 'макси'…
Спохватился я, выехав на набережную Мерси близ причала. Оставив машину, я вышел на студеный ветер, дувший с Нью-Брайтона, и зашагал вперед.
Прошло минут десять, прежде чем я пришел в чувство. Чего я, собственно, перетрусил-то? Машинку я знал, как облупленную. Провел целую неделю с Джимом Стэнфордом, кудесником своего дела. Если завижу Онслоу, брошу машинки и задам стрекача — стометровку я в школе бегал неплохо. А неудачи — что ж, они у Джима случаются. Словом, задав себе изрядную выволочку, я вернулся к 'хиллману', вынул из 'бардачка' карту города и нашел нужный адрес. Район вполне благополучный, Айгбурт — на противоположном конце города от Онслоу.
Я заскочил в закусочную, сел за угловой столик, заказал яичницу с чипсами и чай, и принялся обмозговывать план операции.
Половина четвертого. Расплатившись со смазливенькой пышнозадой официанткой в юбке размером с носовой платочек, я вышел на улицу и сел в машину. Я решил приехать заранее, чтобы попривыкнуть к обстановке и осмотреть дом.
Дом я нашел легко. Вполне симпатичный, аккуратный и все такое, но, присмотревшись, я затрепетал. Он стоял на вершине холма! Представляете лестница с полусотней ступенек, крутая, как северный склон Айгера. Подъездная аллея, ведущая к гаражу, забита гостевыми машинами, да ещё добрая дюжина торчит на улице напротив дома, так что мне даже к воротам не проехать! Господи, а ведь, продолжай я разъезжать вместе С Джимом Стэнфордом, такое и за миллион лет не случилось бы! А тут случилось — и в мой первый же выезд! Как, черт побери, я мог 'отлучиться на секунду' и притащить 'макси'? Пропрыгать полсотни ступенек вниз, преодолеть полмили до машины и снова карабкаться по круче, зажав подмышкой груз весом сорок фунтов и три унции. Да после этого нужно целый день приходить в себя.
Провал был неизбежен. Я уже ощущал горечь под языком. Эврика — я заболею! Сэндс будет жестоко разочарован, но поймет. Я слопал в закусочной тухлое яйцо! Пищевое отравление. Отважно пошел на штурм пятидесяти ступенек, но на сорок третьей потерял сознание и сломал ногу. Пристрелили, чтобы не мучился… Нет, это не то…
На заднем сиденье укоризненно зашевелились призраки Джима Стэнфорда и Глория. Трус, жалкий трус, шелестели они. Какой позор! Я устыдился, набрал в легкие побольше воздуха и выпрыгнул из машины. С портфелем в одной руке и с 'мини' в другой я устремился в бескрайнюю высь. Бегом преодолел первые двадцать ступенек, степенно поднялся на следующие двадцать, а оставшиеся десять полз, высунув язык. Достигнув вершины, я был выжат как лимон, а ведь 'мини' весит раза в три меньше, чем 'макси'!
Я поставил машинку на крыльцо и присел на футляр, чтобы перевести дух. Кровь проносилась по моим жилам, как приливная волна. Не прошло и минуты, как парадная дверь внезапно распахнулась, и по мне едва не прошагало премиленькое существо в голубом атласном платье и забавной шляпке.
— Ой, привет! — пискнуло существо, вылупив глаза.
Я вскочил.
— Прошу прощения, — запинаясь залопотал я. — Это… Здесь столько ступенек…
Девушка понимающе улыбнулась.
— Да, на редкость подлая лестница. Я бы по ней в жизни не взобралась.
Она выглядела сногсшибательно. Длинные белокурые волосы, выбиваясь из-под шляпки, ниспадали на плечи; пухленькие, алые, чуть влажные губки слегка приоткрывали белоснежные точеные зубки. А фигурка! Два восхитительных персика так и грозились выпрыгнуть из декольте, вырезанного так низко, что моему нескромному взору открывались розоватые полукружия сосков. А как она благоухала! Свеженькая, чистенькая, надушенная, словно только что вылезла из ванны. Голова у меня закружилась.
